Наша комната была окутана серым пологом тишины и покоя. Их нарушали лишь гул кондиционера, доносившиеся из компьютера Иэна аккорды известной британской рок-группы да жутковатое ощущение того, что мы прячемся. Я задумалась о том, как долго, по его мнению, продлится этот странный период нашей жизни.
Налив себе воды из стильного графина за двенадцать долларов, я выпила ибупрофена, чтобы избавиться от утреннего похмелья, и нырнула к Иэну под одеяло. Иэн взял меня за руку.
– Тебе тепло? – спросил он, укрыв меня своим жарким телом.
– Да, – ответила я.
* * *
На следующий день я проснулась раньше Иэна. Обмывшись под душем, побрив ноги и накрасившись, я в кои-то веки оделась во что-то еще, кроме белого гостиничного халата. Выйдя из ванной, я застала Иэна за его привычным утренним занятием, заключавшимся в пролистывании меню. Он собирался заказать в номер очередной претенциозный завтрак с «Кровавой Мэри» и «Мимозой». Занавески были слегка разведены, так что я опять заметила странные оранжевые пятна на его волосах цвета соли с перцем, напоминавшие пятна леопарда.
– Ты оделась, – жизнерадостно заметил Иэн. – Классно выглядишь.
– Спасибо, – ответила я. – Как и ты, в чем мать родила.
– Должен сказать, что у меня просто от души отлегло теперь, когда я знаю, что тебе нравится.
Подойдя к нему, я запустила пальцы в его странного цвета волосы и спросила:
– Не обижайся, но я просто не могу больше держать это в себе: почему ты так красишься?
Выпрямившись, Иэн посмотрел в висевшее у кровати зеркало.
– А что? Разве тебе не нравится мой новый модный внешний вид?
Я расхохоталась. Ему было уже сорок три года.
– Возможно, он больше подошел бы тому юному музыканту, которым ты был когда-то. Не то чтобы мне это не нравилось, просто я нахожу это… занимательным.
– Это последний писк ливерпульской моды.
– Серьезно?
– Нет, – ответил он, вновь откидываясь на кровать, подкладывая сплетенные руки под голову и демонстрируя свои весьма рельефные мышцы. – На самом деле это была идея моей невестки. Одна из причин, по которой я так нервничал из-за поездки сюда. Я сильно поседел с тех пор, как мы с тобой в последний раз виделись. Я думал, что, увидев меня, ты решишь, что я стал стариком. Так что моя невестка сказала, что светлые пряди скроют седину. Вероятно, она именно таким образом поступает со своими волосами, вот только у нее как-то получается их не уродовать. В общем, за два дня до своего отлета я отправился в центр Беркенхеда – к слову, это место, в котором явно не стоит посещать парикмахерские, – где одна мелированная парикмахерша облила мою голову чем-то, пахшим как аммиак.
– О нет.
– О да. А пока я сидел с обернутой в фольгу головой, как гигантская печеная картофелина, эти девчонки продолжали носить мне выпивку. Теперь-то я понимаю, что салон, в котором тебя опаивают прежде, чем показать тебе результаты своей работы, должен был сразу вызвать у меня подозрения. Однако, когда они показали мне мою новую «омоложенную» и осветленную голову, напоминавшую своим видом шелудивого леопарда, я уже изрядно набрался. Потому я жизнерадостно поблагодарил девчонок, сказав: «Хорошая работа. Уж точно сомневаюсь, что люди заметят мою седину теперь, когда их взгляды будет услаждать такое посмешище».
– Мой – услаждает, – произнесла я, садясь на него сверху.
Иэн от души хлопнул меня ладонями по бедрам.
– И на этой радостной ноте – что бы нам заказать сегодня? Яйца Бенедикт? Вафли со сливками и джемом? Хм!
– Послушай, – сказала я, высвобождаясь из его объятий и беря свою сумочку. – Знаешь, что мы закажем сегодня? Фирменный нью-йоркский завтрак. Бублики, сливочный сыр, копченую лососину и все такое. А еще – кофе из гастронома.
– Не думаю, что это есть в меню.
– Знаю, – засмеялась я.
– И никаких «Мимоз» и «Кровавых Мэри»?
– Такими темпами мне скоро понадобится детоксикация. Я через несколько дней должна вернуться на работу.
– Тебе не нужно возвращаться на работу.
– Нужно, Иэн.
– Я люблю такую жизнь. Люблю тебя. Просто останься, и давай продолжим заниматься тем, чем занимаемся.
– У нас все еще есть время. Я на обратном пути захвачу шампанского и апельсинового сока. На углу есть винно-водочный. Я сэкономлю нам кучу денег.
– В смысле? Ты это серьезно? На самом деле уходишь?
– Да. В гастроном за бубликами и газетой. Я быстро, ладно?
– Нет. Не ладно.
Что-то в голосе Иэна остановило меня. Я обернулась. Я знала, что ему совершенно не хочется покидать номер отеля. Он дал это понять с самого начала. Но мне никогда не приходило в голову, что Иэн на полном серьезе может попытаться помешать мне уйти. Он смотрел на меня с замешательством, постепенно перераставшим в ярость.
– Не ладно? – спросила я, стараясь не повышать голос.
– Нет. Я не хочу, чтобы ты уходила.
– Это всего на тридцать минут.
– Нет.
– Мы тратим столько денег, Иэн!
– Это мои деньги, и я трачу их так, как хочу. Какого черта тебе захотелось уйти отсюда, если здесь есть все, что нам нужно?
– Я просто пыталась принести пользу.
– Правда? Тогда пытайся получше! Держи свою задницу в этом номере со мной. Этим ты действительно принесешь пользу.
– Иэн!
– Что? – спросил он, напружинившись. – Я не хочу, чтобы ты отсюда выходила. Зачем тебе куда-то идти, если нет ни одной причины, по которой мы не могли бы просто остаться здесь вдвоем? Пусть они к нам приходят.
– Я просто…
– Должно же быть что-то, ради чего тебе захотелось одеться и отправиться бродить по заснеженному Нью-Йорку, где с тобой может произойти что угодно. Ты хочешь, чтобы тебя подстрелили, ограбили или изнасиловали? В чем дело?
– Я привыкла ходить, куда мне хочется, в любое время дня.
– Что ж, это чертовски глупо с твоей стороны, не правда ли? Возможно, ты не так умна, как я думал. Ты ведешь себя так, как вела себя Джоанна! Рискуешь без нужды и считаешь себя непобедимой. Это сводит меня с ума. Ты не пойдешь шляться по засыпанному снегом городу, чтобы купить какие-то треклятые сэндвичи, когда я предлагаю тебе заказать настоящий завтрак прямо в номер. Теперь сядь!
Я стояла, размышляя о том, стоит ли мне сесть на краю кровати, как он сказал, или же схватить свое пальто и уйти, не оглядываясь, раз и навсегда.
– Ты пугаешь меня, – сказала я, сверкнув на него глазами.
Несколько секунд Иэн неотрывно смотрел на меня, а затем вдруг опустил взгляд.
– Прости. Что, если с тобой что-то случится, а меня не будет рядом? Это будет моя вина, а я не могу тебя потерять.
