Подноси сосед соседу, Сосед любит пить вино, Выпивай сосед любезный, Оботри сосед соседа, Поцелуй сосед соседа…
— Как хорошо! — признался Николай II Константину Константиновичу, прежде чем удалиться с пиршества.
Офицеры подняли монарха на руки и донесли до дрожек. Когда счастливый государь отъехал, они подхватили на руки уже командира полка и вернулись продолжать застолье, вспоминать слова и жесты российского самодержца.
Вскоре, на Пасху 1898 года, вышло повышение Константину Константиновичу: его назначили генералом свиты его императорского величества, что повлекло за собой шитье нового мундира и синих шаровар с красным двухрядным лампасом.
Народное просвещение
То, что военная служба не была обременительной для Константина Константиновича, приносило свои плоды: он успевал делать полезное в сферах, более близких его уму и таланту. Одним из таких дел стала попытка улучшить народное просвещение.
«Хотел бы служить по министерству народного просвещения. Как все это устроится?» (21 февраля 1882 г.).
Константин Константинович 12 февраля 1889 года был назначен почетным попечителем Педагогических курсов при санкт-петербургских женских гимназиях (в 1903 году по его инициативе курсы были преобразованы в Женский педагогический университет) и не покидал этого поста до конца своих дней. Он часто присутствовал на занятиях будущих учительниц, чем гордились как они, так и их наставники.
«Причина этих посещений самая ребяческая: там считают, сколько раз в году я бываю, и сказали мне, что года три назад приезжал в курсы пятьдесят два раза в зиму. Вот мне и хочется и теперь до наступления лета побывать там не менее пятидесяти двух раз» (6 мая 1893 г.).
Однажды Константина Константиновича поразила только что прочитанная книга народного учителя Рачинского «Сельская школа».
«Все, что с раннего детства мне свято и дорого, все, что так редко понимается другими, что возвышает душу, что издавна любишь всеми силами сердца, находит верный отголосок в этой чудесной несравненной книге» (4 октября 1891 г.).
Великого князя поразили не только рассуждения сельского педагога, но и судьба этого подвижника народного просвещения, которому великий композитор П. И. Чайковский посвятил свое первое музыкальное произведение.
Сергей Александрович Рачинский (1833–1902), племянник поэта Е. А. Баратынского, родился в богатой помещичьей семье, получил звание доктора ботаники в Московском университете и навсегда поселился в родовом имении селе Татеве Смоленской губернии, найдя свое призвание в воспитании крестьянских детей. Имение он сдавал в аренду и на вырученные деньги кормил и обучал школьников, выстроил для них школу, больницу, а для бедных сирот приют. Его педагогические работы, и особенно «Из записок сельского учителя», стали настольной книгой нескольких поколений дореволюционных учителей, подвигнули образованную молодежь на нелегкий труд школьного наставника.
Константин Константинович считал, что Рачинский исполняет заветные мечтания Достоевского, и завидовал его великому труду.
В марте 1894 года престарелый министр народного просвещения граф И. Д. Делянов упрашивал Константина Константиновича сменить его на министерском посту. Опасаясь, что не справится с этой должностью, отнимающей много времени, при массе других обязанностей, великий князь отказался. Но когда спустя год Николай II предложил ему пост председателя Санкт-петербургского комитета грамотности, он обрадовался.
«Вот дело, коему я готов отдаться всей душой» (20 марта 1895 г.).
На ниве народного просвещения у великого князя оказался сильный противник, считавший, что образование развращает простой народ — К. П. Победоносцев. Обер-прокурор Святейшего Синода всегда появлялся в Зимнем дворце, по заверению Николая II, «с добрым советом и всякого рода предостережениями». Он легко уговорил царя не подписывать устав нового Общества просвещения народа, так как Константин Константинович собирается открыть отделения общества в провинциальных городах, то есть сделать его многочисленным и неконтролируемым из центра, что послужит распространению нигилистических идей. Великому князю пришлось уступить беспокойному охранителю самодержавия.
«Он мрачно смотрит на современное состояние России вообще и на положение дела народного образования. В частности, по его мнению, в России теперь хуже и беспокойнее, чем после 1 марта [18]81 года[80]» (21 октября 1895 г.).
И все же Константин Константинович пытается продолжать работу на благо народного образования.
«Школьный вопрос самый близкий моему сердцу» (20 ноября 1895 г.).
Зачастую его благие намерения обращаются злом, так как великий князь считал, что тот, кто родился поденщиком, должен оставаться им на всю жизнь, ему не нужны знания, которые получают дворяне.
«Меня неприятно поражает, как сильно у нас развита приверженность к теоретическим познаниям: детям чернорабочих внушают понятие о подлежащем, сказуемом, вводном предложении и т. п. И к чему им это?» (4 марта 1896 г.).
И все же великий князь искренне желал просвещения русского народа, по неграмотности занимавшего в Европе второе от конца место после Черногории, хотя и ограничивал его элементарными знаниями счета, чтения и правописания. Но даже его умеренные предложения отвергались, как только попадали на стол к государю.
«Мне кажется, что меня выставляют ему человеком либерального направления, почти красным, и что он составил себе понятие, что лучше бы не назначать меня на должности, где бы от меня зависело образование народа или воспитание юношества» (13 августа 1898 г.)
Интеллигенция все более убеждалась в необходимости изменения заскорузлого курса школьного образования. Один за другим стали появляться блестящие книги по учебным дисциплинам, детские и юношеские журналы превращались в занимательное и познавательное чтение, по стране, как грибы после дождя, стали расти земские и церковно-приходские школы. Свою лепту в общее дело внес и Константин Константинович, добившись разрешения собрать съезд (курсы повышения квалификации) более двухсот учителей обоих полов Петербургского учебного округа.
«Времена меняются, четыре года назад то же министерство[81] считало курсы вредной и опасной затеей, а теперь усердно им покровительствует» (8 августа 1901 г.).
Но радость оказалась преждевременной. Появилось решение о сокращении числа классических гимназий, дающих право на получение высшего образования, и распространении реальных училищ, выпускникам которых двери в университеты были закрыты.
«Это что-то невероятное и чудовищное!» (27 февраля 1903 г.).
