– Уж там-то ты от меня далеко не убежишь, – говорю я и тут же оказываюсь на плоту – лежу на полотенце и нежусь в лучах солнца.
Глубоко вдыхаю и внезапно обнаруживаю, что с меня течет вода.
– И как же мне нырнуть? – спрашивает меня Макс, с шаловливой улыбкой отряхивая волосы и обдавая меня брызгами. Я визжу.
– Не надо нырять! Просто полежи тут со мной минутку, – предлагаю я как можно непринужденнее.
– Я скоро вернусь, Элис, – говорит он.
– Нет, не вернешься, – говорю я. – Не вернешься. Пожалуйста, останься со мной.
– Элис. – Макс смотрит на меня как на сумасшедшую. – Ну куда я могу деться? – спрашивает он, жестом указывая на бескрайний океан, простирающийся вокруг нас. Но спокойнее от этого не становится.
– Макс, не надо! – неистово кричу я.
– Боооомбочкааааааа! – вопит Макс, подпрыгивая в воздух. Не справившись с собой, я тут же прыгаю за ним.
Вода невероятно голубая, почти неоновая, и то ли здесь нулевая видимость, то ли вокруг действительно ничего больше и нет. Макса не видно.
Вдруг передо мной возникает нога, я хватаюсь за нее в надежде, что она утащит меня туда, куда уплыл Макс. Но нога выскальзывает из пальцев и исчезает так же быстро, как возникла.
Потом она снова появляется, но чуть поодаль. Я плыву, плыву и плыву к ней, изо всех сил работая ногами и руками, потом внезапно замечаю стремянку и карабкаюсь по ней. Плыла я очень быстро, но не устала. Мне нужно любыми способами догнать Макса.
Но когда я выбираюсь из воды, я оказываюсь не на плоту, а на причале, и не сдерживаю крика отчаяния. Руки дрожат, я хватаю еще один слайд и снова вставляю его в диаскоп, даже не глядя, и вдруг оказываюсь посреди полок огромной библиотеки.
Я хочу громко позвать Макса, но вдруг слышу его голос.
– Элис? – судя по голосу, он так же напуган, как и я.
– Макс? – кричу я.
– Ты где? – спрашивает он. – Почему я не могу тебя найти?
– Да вот же я! – отзываюсь я. Но он замолкает. – Макс?
Я зову его снова и снова – но тщетно. Мне хочется выбросить все книги из полок, чтобы было лучше видно, что за ними, но я боюсь поранить Макса. Поэтому вынимаю книги по одной. Я снова и снова зову Макса и жду его зова.
Но он молчит.
Он исчез.
Глава тридцать вторая
Все иначе
Однажды, когда мы жили в Нью-Йорке, мы с классом отправились в Музей Америки и моря, он находится в Коннектикуте, в трех часах езды от школы. Автобус отъезжал в шесть утра, поэтому я проснулась в пять, вышла из дому и пошла к метро. Солнце едва поднялось над городскими улицами, и я шла и любовалась. Весь город еще спал. На улицах было тихо, но в домах, а точнее в снах людей, могло происходить что угодно. Может быть, кому-нибудь в тот момент даже снился очень близкий человек.
– Все позади, – мягко говорит Маргарет Янг, когда мы открываем глаза. В комнате так же тихо, как и на улицах тем утром Нью-Йорка, и от этого воспоминания мне хочется разрыдаться. – Но вы отчаянно сопротивлялись, – сообщает она, переводя взгляд с меня на Макса, который отпустил мою руку и неподвижно смотрит в потолок. – Оба.
Таких друзей, как Софи и Оливер, можно поблагодарить хотя бы за то, что они охотно болтают вместо тебя, если тебе хочется помолчать. Оказалось, что мы с Максом вчера пропустили много интересного. Какой-то парень так воодушевился своей победой в «Монополии», что открыл бутылку коктейля, сорвал с себя одежду и голым побежал по кампусу… а за ним все остальные. Когда все вернулись в корпус, кое-кто из этой толпы обнаженных психов решил признаться в своих чувствах одной девушке, но получил за это в лицо от какого-то пьяного студента с факультета искусств, желающего произвести на нее впечатление. Пострадавшим оказался как раз тот парень, который выиграл в «Монополию» и затеял весь этот «голый марафон», – он же Оливер. Пьяный студент с факультета искусств – это, как выяснилось, Уоллес, а «дева в беде» – это Софи.
– Я тебя спас, – с широкой улыбкой говорит Оливер, обнимая Софи за плечи.
Охранники кампуса любезно согласились подтолкнуть машину – и этого оказалось достаточно, чтобы пожилая дама с характером согласилась завестись. Мы возвращаемся в Бостон, за окнами мелькают силуэты коров и овец. И тут Оливер прижимает голову Софи к своей груди.
– Тише, дитя мое, – говорит он. – Все будет хорошо. Я с тобой.
– Мой герой, – бормочет Софи, закатив глаза. Мы дружим уже очень долго, поэтому я замечаю то, чего пока не знает Софи. Я вижу, что ей это все по душе и что Оливер ей нравится.
Они пытаются расспросить нас о Маргарет, о том, что произошло. Наверное, чувствуют, что что-то не так. Мы стараемся ответить им на все вопросы, но я вся в своих мыслях. Мир потерял краски. Стал серым. Кофе кажется невкусным, листья на деревьях – поблекшими, хоть я и понимаю, что все на самом деле осталось по-прежнему. Я то засыпаю, то просыпаюсь, но мне ничего не снится – поэтому трудно понять, спала ли я вообще. Видимо, спала, судя по тому, сколько километров мы успели проехать. Все это время Макс тихо сидит за рулем и смотрит на дорогу, включив ритм-энд-блюз на полную громкость.
Не могу понять, в чем причина, но когда мы въезжаем в город, кажется, что солнце запряталось в тучи, хотя на небе – ни облачка. В последние две недели воздух пах цветами, от каждого дерева веяло особым, приятным ароматом, но теперь все не так. Даже кирпичные дома уже не кажутся такими красными. На светофоре я с тоской смотрю на кафе под открытым небом и жду чего-нибудь странного: например, что официант вдруг запоет или что маленькая собачка в свитере начнет читать книгу или что посетители начнут швырять друг в друга еду. Но ничего такого не происходит. Раньше такого тоже не было – но теперь и не может быть. Мне кажется, будто у меня теперь не пять чувств, а меньше.
Мы высаживаем Софи и Оливера в центре, потому что Софи нужно скоротать несколько часов до поезда, а Оливер хочет показать ей город. Я знаю, что и мне надо было бы провести с ней время. Она моя лучшая подруга. Но я не могу найти в себе силы – и она это понимает.
– Я вряд ли до конца понимаю, что произошло, – говорит она, стоя на тротуаре, а я достаю с заднего сиденья ее шарф и осторожно оборачиваю его вокруг ее шеи. – Но я знаю, что все будет хорошо. Пусть сейчас тебе нелегко, но я рада, что у тебя тут есть друзья. И Макс. Он никогда не допустит, чтобы с тобой произошло что-то плохое.
– Знаю, – говорю я, кивая. Мне хочется улыбнуться так, чтобы Софи стало спокойнее. Так, как улыбаются для тех, кого любят. Но не могу.
– Эй, Соф? – зову я.
– Да, Эл? – отзывается она, застегивая повыше воротник моего пальто.
