…Гриша невероятно боялся этой, пожалуй, самой важной в его жизни встречи. Он шел по темной улице, под новенькими ботинками поскрипывал снег. Ветер холодом обдувал лицо. Но он ничего не чувствовал. Сейчас он увидит своего родного отца! Сознание этого вытеснило все другие мысли. У парадного он на минуту остановился, потопал ногами, стряхнул с себя снег и, глубоко вздохнув, открыл входную дверь.
На звонок дверь отворилась, и Гриша сразу увидел его. Высокий, одного с ним роста, плечистый и плотный. Русые волосы коротко, по-военному, острижены, глаза холодные, упрямый подбородок, флотские усики над сжатыми губами. Он был в форме, Гриша вытянулся в струнку и гаркнул:
— Здравия желаю, товарищ капитан второго ранга!
— Здравствуйте, товарищ лейтенант.
Он прикрыл дверь в комнату.
— Ну, что там у тебя?
— Велено вам передать! — отчеканил Гриша.
— Ну, проходи, раз велено. Да не туда! В кухню проходи.
Гриша снял головной убор и зашел в чистую просторную кухню. Посылки он поставил на табурет и во все глаза смотрел на отца. Радость от долгожданной встречи теснила, распирала грудь, так что лицо едва не расплывалось в улыбку.
— Что там? — кивнул он на пакет.
— Не могу знать! — радостно сказал Гриша.
— Да? — недоуменно поднял брови отец. — А от кого, знаешь?
— Так точно! От матери вашей. От Варвары Ивановны.
Отец поморщился и покосился в сторону закрытой двери.
— Да не ори так! Не на плацу. Ну и как мать?
— Нормально. Болеет только. Кланяться просила. В гости ждет. И вот еще. — Гриша достал из внутреннего кармана письмо. Он знал, что в этом письме было и про него.
Но отец не стал читать его, а просто спрятал в карман.
— Так ты тоже, видать, оттуда?
— Так точно, товарищ капитан второго ранга! Из Калиновки.
— Земляк, значит. А в Мурманске служишь или проездом?
— Так точно, служу. Прибыл в воинскую часть.
— Ну, молодец, что прибыл. Нам пополнение нужно. — Он выдержал паузу и, вероятно, счел разговор законченным. — Спасибо за посылку, товарищ лейтенант. Можете быть свободны.
Гриша опешил. И отметил, что капитан ни разу не подал ему руки.
— В чем дело, лейтенант? — Кустистые брови снова поползли вверх. Он смотрел на Гришу с хмурым непониманием, видя, что тот не двигается с места. — У вас что-нибудь еще?
Гриша не мог уйти, ничего не сказав. Он понимал, что, если сейчас смолчит, второй возможности может не быть. Но заготовленные слова: «Здравствуй, отец» — застряли у него в горле.
— Да, — хрипло выдавил он.
— Что?
— Еще велено привет вам передать. От сына…
— От какого сына? — понизил голос капитан. — Ты что несешь, лейтенант?
— От вашего сына, Григория, — глухо повторил он. — Он тоже в Калиновке живет.
Капитан с минуту сверлил его холодным взглядом, но Гриша глаз не опустил.
— Запомните, лейтенант, — спокойно проговорил наконец он. — Никакого сына Григория ни в Калиновке, ни где-нибудь еще у меня нет. Вам ясно?
— Так точно!
— Идите. И не говорите никому этой ерунды. Вам ясно?
— Так точно!
Гриша вышел на улицу. Снова шел снег. Он брел назад в общежитие. Ветер бросал в лицо мокрый снег, и, только дойдя до здания, он понял, что плачет. В этот вечер Гриша впервые в жизни напился.
— И он так и не узнал, что это ты? — Марине было до слез жаль брата, она присела рядом и обняла его за плечи.
— А письмо? Конечно, он понял, когда прочел его. Но никогда даже не подошел ко мне.
— А вы еще виделись?
— Виделись! — фыркнул Гриша. — Я год служил под его командованием!
— Да ты что? И как?
— Нормально. Сначала, конечно, расстраивался. Потом привык. Решил, раз я ему не нужен, на фиг он мне.
— И он ни разу не захотел с тобой поговорить? Что же он за человек?
— Карьерист. Он и женился-то по расчету. Тесть его в больших чинах был — вот и карьера. На корабле его не любили. Перед начальством прогибался, с подчиненными был груб, несдержан. Знай все, что он мой отец, мне было бы стыдно. Меня он, правда, не гнобил, как других, но и не поощрял. А через год подал рапорт на мое повышение с переводом на другой корабль. С глаз долой. Но я не в претензии. Он нашему отцу в подметки не годится как человек. А как командира его ценили. Этим переводом он мне даже услугу оказал. Я попал в хорошее место, на приличную должность. Даже следующее звание досрочно получил.
Марина крепче обняла брата и прижалась к нему.
— Не расстраивайся, Гришенька, мы тебя любим. А он пусть локти кусает, что от такого сына отказался. Ты ради него моряком стал.
— Что моряком стал, не жалею. А вот с женитьбой — это, скорее, из-за него. Я ведь жениться не собирался. Так, гулял с Людой. Она у нас в военном ателье работала. Раз приходит ко мне и говорит: «У нас сын будет». Хотел я было ей ответить, чтобы сама с этим разобралась. Я за ней не бегал. Сама ко мне в общагу приходила. А потом думаю: что ж я, как он, своего сына брошу? И женился!
— Потому что ты — не он. Не грусти, брат. Еще неизвестно, кому повезло! И есть ли у него дети? А если есть, но такие, что не дай бог! Может, он уже сто раз пожалел. Но поезд ушел.
— Да, насчет поезда, — усмехнулся Гриша. — Может, ты все-таки поедешь домой?
— Ты чего, Гриш? Мы ведь решили. Я хочу побыть с Ромой.
— У вас все так серьезно?
— Серьезнее не бывает.
— Э-э, сестренка! Ты не замуж ли случайно собралась?
— Пока нет, — улыбнулась Марина. — Но предложение уже поступило.
— И ты всерьез об этом думаешь? Вы же только познакомились.
— Да. Это и пугает. Понимаешь, мы так мало знакомы, а ощущение… словно я знаю его всю жизнь.
— Это несерьезно, Марина.
— Да? А кто говорил, что настоящая любовь только такой и бывает?
— Ты действительно любишь его? — почему-то встревожился брат.
— Думаю, да, — осторожно сказала Марина, и лицо ее озарилось улыбкой. — Точно да! Очень люблю, Гриша! Он такой… необыкновенный! В жизни таких не бывает! Когда ты с ним познакомишься, сам увидишь. И семья у него хорошая…
— Вот насчет семьи, — прервал ее Гриша. — Помнишь, я сказал, что моя хозяйка всех соседей знает. Она мне про его семью и рассказала.
— И что? У него приличная семья! Дед — адмирал.
— Знаю. Адмирал Вишневецкий. Мировой мужик. Я служил и под его командованием тоже.
