Я ответил ему, что мне самому очень не хочется возвращаться на аэродром с бомбами не только потому, что не выполнялась боевая задача, но и потому, что не хотелось переживать унизительного расследования и упреков за возвращение с бомбами.
Гладков чувствовал себя в ответе за все, что делалось в его эскадрилье, но особенно за выполнение боевых задач. Он гордился успехами нашего полка и переживал недостатки.
Вслед за нами в столовую вошел экипаж Архангельского, вернувшийся с воздушной разведки. Ему пришлось преодолеть не только сложные метеоусловия и обледенение, но и ураганный зенитный огонь и атаки истребителей в районе Ворошиловграда. За столом Архангельский медленно ел, не проронив ни слова. На его почерневшем от напряжения лице глаза запали, а веки опухли.
Я обратил внимание Гладкова на то, что Архангельский плохо выглядит.
— А ты посмотри в зеркало на себя и увидишь, что сам смотришься не лучше, — ответил Гладков.
После ужина иду по стоянке самолетов. Шальные порывы степной метели с колючим снегом сбивают с ног. Но на стоянке техники Меренков, Крысин Г. С., Береговой A. C., Белов К. Н., Коровников В. Н. в окружении механиков и мотористов готовят бомбардировщики к боевым действиям следующего дня.
Вот уже месяц, как мы ведем боевые действия на Юго-Западном фронте. И чем больше летали мы на боевые задания и глубже врезались в мир войны, тем лучше воспринимали ее суровые истины и быстрее подчинялись ее жестоким законам и правилам.
Постоянное ощущение близкой опасности подтягивало людей, сделало их серьезнее. Правда, у новичков с первыми боевыми вылетами испарились иллюзии о легкости и успешности наших ударов, так же как и чувство фатальной обреченности у некоторых погибнуть при первой встрече с противником.
Прежний боевой опыт 1941 года и лета 1942-го немного помогал, но останавливаться на нем было опасно. В каждом вылете надо было атаковать противника с неожиданного направления и непрерывно обновлять тактические приемы.
Молодые летчики и штурманы быстро освоили тактику бомбардировщиков в бою, перенимая опыт товарищей. На опыте все поняли, что в бою каждый зависит от своих товарищей. Без них бомбы и пулеметные очереди летели бы мимо цели, без них бомбардировочный удар и огонь были бы неэффективными. Понимание этого обстоятельства крепко сплотило экипажи, эскадрилью и весь полк.
Следующее утро, 10 декабря, одарило нас совершенно ясной погодой с прекрасной видимостью. С утра нам несколько раз ставили и отменяли боевую задачу. Чувствовалось, что нервничали в штабе дивизии и не все было ясно в штабе воздушной армии.
Появилась новая грозная опасность для наших войск. В районе Рычковский, Тормосин, Нижне-Чирская и Котельниково сосредоточилась крупная группировка немецко-фашистских войск, которая начала контрнаступление с целью деблокировать группировку войск противника, окруженную под Сталинградом[101].
С целью разгрома тормосинской группировки войск противника наш полк, поддерживая войска 5-й танковой армии, с 10 по 13 декабря нанес пять мощных бомбардировочных ударов по войскам противника.
Во второй половине дня 10 декабря эскадрилье поставили боевую задачу всем составом без прикрытия истребителей уничтожить скопление мотомехвойск противника на окраине Нижне-Чирской.
При подготовке экипажей эскадрильи к боевому вылету я указал, что полечу во главе ведущего звена, а ведомое звено поведет Ширан, он же будет моим заместителем в воздухе.
Проложив маршрут полета на карте и проверив подготовку экипажей летчиков Рудя и Черкасова, любуюсь, как спокойно, деловито и умело готовит к боевому вылету экипажи своего звена Ширан. Он летал совсем не так, как летчик Рудь. Сев в кабину самолета, он бегло осматривал приборы и проверял органы управления, быстро запускал моторы и кивком головы подавал команду убрать колодки. Когда колодки из-под колес убирались, Ширан властно клал руки на штурвал и рычаги управления моторами. Самолет как бы вздрагивал, почуяв его, и становился покорным его воле. В полете, выполняя боевое задание, он вел самолет смело, дерзко, полностью сливаясь с машиной. Бомбардировщик в его властных и умелых руках делал все возможное и, казалось, даже невозможное. За предыдущие годы инструкторской работы он в совершенстве овладел техникой пилотирования самолета, воздушной стрельбой и бомбометанием. К пилотированию относился с любовью, как к искусству. Ширан никогда не рисовался и ничего не делал для внешнего эффекта, но в бою проявлял обдуманную смелость, дерзость, злость и нестандартную тактику. Невероятным чудом была его посадка в густом тумане у посадочного знака. Все свое умение, мастерство и энергию он отдавал подготовке и выполнению боевых задач.
Взлетели шестью бомбардировщиками. Боевой порядок эскадрильи выстроили в колонну звеньев. Вторая эскадрилья летела только одним звеном, так как остальные самолеты ремонтировались.
Видимость была прекрасная, и еще издали мы обнаружили большое скопление автомашин и артиллерии на юго-западной окраине Нижне-Чирской. Сама станица была забита автотранспортом. Много автомашин двигалось и по дороге от Тормосина.
— Боевой! — передает Желонкин.
В этот момент боевой порядок группы накрывают разрывы крупных зенитных снарядов. Маневрировать нельзя, а разрывы залп от залпа ложатся все ближе и ближе к нашим самолетам. Оглядываюсь. Все бомбардировщики летят крыло в крыло в строгом боевом порядке, и только самолет Черепнова выскочил вперед из-под разрывов снарядов.
«Опять этот Черепнов», — выругался я про себя.
— Командир, бомбы сброшены, веду фотоконтроль, — докладывает штурман.
Дешифрование фотоснимков показало, что своим ударом мы уничтожили четыре танка и двенадцать автомашин противника[102], а всего на фотоснимках в районе Нижне-Чирской насчитали более трехсот единиц боевой техники.
Увеличиваю скорость и начинаю плавное снижение, и сразу все разрывы зенитных снарядов остались сзади и выше.
— Разворот, курс десять, — передает Желонкин.
После разворота обстрел зениток прекратился.
— Восемь «мессеров» тысяча метров ниже нас, — докладывает Наговицин.
Все больше увеличиваю скорость. Четверка «мессеров» атакует эскадрилью снизу сзади. Но скорость сближения их с нашими самолетами небольшая, и стрелки дружным сосредоточенным огнем отбивают атаку.
Выйдя из атаки, истребители противника пытались набрать высоту и атаковать эскадрилью сверху справа. Но мы перешли в энергичный набор высоты. Облегченные от сброшенных бомб и части израсходованного топлива, бомбардировщики круто шли вверх. Следующая атака «мессеров» была также отбита, и истребители противника отстали.
— Командир, ударили хорошо. Наблюдал пять больших пожаров в местах падения наших бомб, — информирует меня Желонкин.
