Хей-хо. По-моему, единственное, что меня сейчас заботит, – это рак у толстячка-папы. Я даже из-за Робби не переживаю. Просто хочу, чтобы я была не я. Вот и все.
Глава четырнадцатая
Руперт Венейблз для архива в Ифорионе
Когда я теперь вспоминаю, как все было, то вижу, что меня больше волновало то, что сумели сделать эти двое практически без посторонней помощи и безо всякого обучения, чем то, что мне, похоже, не удастся найти нового магида. Но и сейчас, когда прошло несколько месяцев, при мысли о тогдашних событиях меня мороз продирает по коже. Эта парочка нарушила все правила работы с передвижными объектами, пренебрегла всеми мерами предосторожности, они не представляли себе, что делают, просто пошли за мной – и все. Хуже того, по дороге и туда, и обратно у меня возникло сильнейшее чувство, что кто-то расставил вокруг узла капканы на них. А эта парочка в них попросту не попалась.
Я надеялся, что сказал достаточно много – и достаточно кровожадно, – чтобы отвадить их от дальнейших попыток. Однако в глубине души подозревал, что перегнул палку. Беда в том, что, когда изображаешь гнев и ярость, организм реагирует на позы и жесты и поддельные эмоции становятся настоящими. Я был сильно зол еще до того, как мы очутились среди Уилловых цыплят и утят. Когда за чаем Уилл сообщил мне – с самым своим надменным видом, – что не видел никаких причин не рассказывать им все о магидах, я так подпрыгнул, что едва не стукнулся головой о балки у него под потолком. Ультима Туле – не Земля. Я был рад, что Карина меня поддержала. Со злости я даже пожалел, что успел попросить Уилла приглядеть за делами в гостинице, пока я отправлюсь на переговоры с Кнарросом. Лучше бы я договорился с кем-нибудь другим. Был бы только рад.
Надо было мне тихонечко сесть и подождать, пока интуиция сама разберется, почему я так зол и напуган. Но меня трясло с ног до головы, к тому же я был зол и на Уилла тоже, и эти чувства я спутал с отчаянием и досадой по поводу Фиск и Тарлесса. Вероятно, я из-за этого сбил с толку и Стэна. Но у него интуиция всегда была слабее моей.
Впрочем, со Стэном мне все равно не удалось поговорить до самого утра субботы. Стоило мне заглянуть на служебную стоянку, как там оказывалось по меньшей мере четыре сотрудника гостиницы, которые бродили от машины к машине. Как будто что-то искали. Поскольку я не хотел привлекать внимания к своей незаконно припаркованной машине, то снова уходил в гостиницу. Однако утром в субботу, когда я предпринял очередную попытку, оказалось, что теперь там бродит человек двадцать, включая управляющего.
До меня донесся его голос:
– Нет, понятия не имею, откуда эта чертовщина, знаю только, что это Скарлатти.
Ой-ой-ой, подумал я и юркнул обратно в здание.
У меня ушло двадцать минут, которые я ненавязчиво просидел на старом алюминиевом стуле возле кухонь, чтобы убедить служащих бросить поиски источника музыки и заняться делом. Они были убеждены, что на служебной стоянке завелся призрак. А поскольку они родились на старой Нет-сторонней Земле, то не собирались отступаться, пока всему не будет найдено рациональное объяснение. Я предоставил им объяснение. Я демонстративно вертел его в руках. Я завлекательно им помахивал. А они все равно подозревали, что это призрак, и были совершенно правы.
Пришлось мне потрудиться над самим управляющим – я убедил его, что надо с омерзением махнуть на это рукой и отправить подчиненных работать. Мимо меня прошел один из поваров со словами:
– Одно могу сказать: если это и в самом деле радио в какой-то машине, почему оно все время играет одно и то же?
Шедший рядом официант поддержал его:
– Ведь уже тридцать шесть часов без остановки. За такое время у любой машины уже сел бы аккумулятор!
Я осторожно прошел к своей машине, которая была замаскирована под старенький «форд», питалась солнечной энергией и испускала тихий, далекий перезвон Скарлатти. Ясно, почему гостиничным служащим было не по себе. Если не знать, откуда доносится музыка, складывалось впечатление, что она отовсюду.
– Стэн… – начал я, открыв дверь.
– Что происходит? Что ищут все эти люди? – поинтересовался он.
– Тебя, – сказал я.
Когда я объяснил, в чем дело, Стэн глубоко оскорбился.
– Ты хочешь сказать, мне теперь придется обходиться даже без музыки? – жалобно протянул он. – А чем мне тут заняться?
– Ты можешь сделать себе какие-нибудь спиритические наушники или что-то в этом роде? – спросил я. – У меня и так забот по горло, не хватало еще, чтобы ты сеял страх среди здешних служащих!
– Мне и в голову не приходило… и верно, спиритические наушники! – задумчиво проговорил Стэн. – Посмотрим, посмотрим…
Я уже собирался ему сказать – довольно кисло, – что он здесь не для того, чтобы выучить наизусть все пятьсот с чем-то сонат Скарлатти, но он вдруг спросил:
– Значит, ты вычеркнешь весь список?
И тут я понял, что он просто дразнится.
– Он сам себя вычеркнул, более или менее, – ответил я. – Фиск массировала мне руки битый час и все это время твердила, что аура у меня – словно серое духовное одеяло, однако, к сожалению, это у нее самой аура серая. Ее заволокло серостью. Она сквозь нее ничего не видит. Не знаю, что она с собой сотворила, но от этого дурно пахнет. Тарлесс тоже. Он…
– Постой. Как это – пахнет? – перебил меня Стэн.
Если спятивший Габрелисович может описать свои впечатления в терминах запахов, значит и я могу, подумал я.
– Стэн, тебе наверняка знакомо это чувство. Это будто кислая отрыжка в душе, будто кто-то проводит по твоему разуму губкой, пропитанной крепким отбеливателем. Оно возникает, когда с тобой заговаривают черные маги. А в самых скверных случаях – когда они на тебя просто смотрят.
– А, понимаю! – ответил Стэн. – Я это про себя называл мозговой изжогой. От Тарлесса тоже?
– Гораздо сильнее, чем от Фиск, – сказал я. – Я с ним говорил довольно долго, он поведал мне печальную повесть о том, сколько раз его предавали, обманывали, оскорбляли, воровали идеи, убеждали издателей отказываться от его последней книги, – в конце концов я прямо его спросил, не может ли быть такого, что во всем этом виноват он сам. Спросил, не случалось ли ему когда-нибудь прилагать ради кого-то усилия или подумать о ком-то с теплотой. Стэн, он даже не понял, к чему я клоню. А к тому времени эта… мозговая изжога, да?.. эта вонь стала такой сильной, что мне подурнело и пришлось уйти. А потом…
– Хорват? – спросил Стэн.
– Сумасшедший, – ответил я. – Клинический. А…
– А Пунт? – спросил Стэн.
– Совершенно безответственный, хуже Мэллори. По-моему, считает себя придворным шутом всего мира. Но давай я сначала расскажу тебе, какой последний фокус отколола эта девица Мэллори.
