— Слушай, ты что, не собираешься раздеваться? — спросила она.
— Ну… — протянул я, теребя пуговицу на рубашке.
— Для скромности нет времени, солнышко. Это ведь то, чего ты так давно хотел.
Она выключила лампу на моем письменном столе, и комната погрузилась в пещерную полумглу. Только свет уличного фонаря, проникая через окно, высвечивал ее белую фигуру. Она грациозно, как дерево под ветром, наклонилась к своей сумочке и достала оттуда две церковные свечки. Тщательно закрепила их на подоконнике и, в последний раз одолжив у меня зажигалку, благоговейно, молитвенно зажгла их — как тот, кто просит о чем-то Бога, веруя в него несмотря ни на что. Огоньки свечей осветили ее кожу, как два светлячка. Они коснулось ее нежно, как легкие пальцы, сквозь которые утекают воспоминания — только я теперь могу их сохранить.
— Разденься, Уолтер, — приказала она нежно и хрипло.
Я подчинился.
— Ляг на пол.
Я лег. И она оказалась на мне, и она сосала мой член — жадно, как мороженое в душный летний день. И я сливался с ней, растворялся в ней, мечтая, чтобы со мной навсегда осталась ее страсть и ее запах. И это продолжалось бесконечно: ее пальцы цепляли мои волосы, ее ногти впивались мне в спину, каждая клеточка ее тела становилась частью меня, и мы катались по полу в мерцающем свете свечей.
Мы кончили вместе, а потом забылись в объятьях друг друга, и я все еще оставался в ней. Мне хотелось еще, хотелось бесконечно, хотелось того, чего, как я знал уже никогда больше не будет.
Очнувшись, мы принялись быстро одеваться, переговариваясь странными охрипшими голосами. Она сказала, что собирается в Южную Америку. Я говорил, что хочу закончить книгу, а потом надо будет заниматься редактированием, может быть, придется поехать в рекламный тур по стране.
Насколько прекрасна она была без одежды, настолько прекрасна была и теперь, когда, совсем собравшись, с чемоданом в руке, стояла в моих дверях. Мне показалось, что я опять заметил этот огонек в ее глазах, и был счастлив, что видел его.
— Обещаю тебе, что останусь вегетарианцем, — сказал я.
— Я тебе верю, — сказала она.
— Скажи, а эти две свечки — это за Фокса и за Тедди? — спросил я.
— За двух певчих птиц, — ответила она.
— Певчих птиц?
— Да. Может быть, они поставлены за Фокса и Тедди. Может быть, за тех ребят, которые случайно оказались в кафе, когда Фокс начал палить в витрину, как спятивший ковбой. А может быть, они за Фокса и меня — твоих бывших соучастников в преступлениях, теперь ставших твоими персонажами.
Я ничего не сказал в ответ. Я просто стоял и смотрел в ее глаза, в которых танцевало пламя свечей.
— А может быть, они поставлены за тебя и меня, Уолтер. За всех нас.
Она открыла дверь и шагнула на лестницу. Мне показалось, что в ее глазах сверкнули слезы.
— А может быть, они поставлены за любых двух птиц, которым хочется летать.
XXXII
Прошел год с этой ночи, и многое изменилось в параллельных мирах реальности и вымысла. Не успели еще догореть свечи, поставленные Клайд, а я уже закончил книгу. Хотите верьте, хотите нет — но, выйдя в свет, она почти сразу стала прыгать с полок книжных магазинов в сумки покупателей по всей стране. Один из критиков так и писал: «Герои настолько живые, что просто выпрыгивают со страниц». Благодаря этому я тоже совершил неслабый прыжок: из полуподвала в Гринвич-Виллидже прямиком в отличную просторную квартиру с видом на Центральный парк. А почему бы и нет? Теперь я мог себе это позволить. Сказать, что дела у книги и ее автора идут неплохо — значит ничего не сказать. Книга — в списке бестселлеров, а Сильвия Лоуэлл твердит всем, что Уолтер — гений, и что она всегда это говорила. Стив Сэймит, разумеется, тоже в полном восторге. А недавно мне позвонили ребята из Голливуда и предложили написать сценарий. Правда, они хотят, чтобы действие происходило в маленьком захолустном городишке в штате Миссисипи и чтобы главные герои были черными, а Тедди — белым. Но история со «Старбаксом» им нравится. Они сказали, что кофейни «Старбакса» в наше время есть даже в захолустных городишках штата Миссисипи.
Фокс ожидает исполнения смертного приговора. Меня это иногда неприятно волнует, но я тут же говорю себе: а что я могу сделать? Я ни разу не ходил на свидания и не видел его с той ночи, когда его арестовали. У меня есть на это свои причины. Во-первых, после встречи со мной он может изменить свои показания. Правда, я не очень беспокоюсь на этот счет, ведь ему все равно никто не поверит. А во вторых — я уже признался в книге, что это я убил тех людей в «Старбаксе», и потому не чувствую себя виноватым за то, что не пошел к Фоксу. Никто, правда, не верит, что я убийца, потому что роман — это вымысел. А в вымысел не верят даже тогда, когда он — правда.
Тем не менее я дал через адвокатов согласие на просьбу Фокса взять формальную опеку над его тропическими рыбками. Теперь они плавают в большом аквариуме в моей просторной гостиной. Хотя им, по-видимому, все равно, где плавать — в полуподвальной квартире или в пентхаузе. Странно, но в этом отношении я чувствую себя на них похожим. «Крышеломка» осталась у меня и серебряный медальон в виде сердечка — тоже. В нем еще достаточно лучшего в городе зелья, и я часто курю его, глядя на Фоксовых рыбок. Тропическим рыбкам совсем не место в Нью-Йорке, думаю я, и даже в большей степени, чем нам всем. Им бы плавать где-нибудь в кристально-чистом тропическом море, вокруг сказочного кораллового рифа. А они вместо этого кружатся без конца в стеклянной тюрьме, и будут кружиться до тех пор, пока не утонут в водах житейских невзгод, как и все мы, бедолаги.
Но только не подумайте, что я несчастлив. Просто дело в том, что как только вы становитесь богаты и знамениты, то понимаете, что счастье — это не самое главное.
Ах, да, чуть не забыл! Сегодня вечером я получил открытку от Клайд. Впервые за целый год.
Я скучаю по Клайд. Иногда я обкуриваюсь так, что почти отрубаюсь и даже забываю покормить тропических рыбок. Тогда я чувствую страшную тоску. Я начинаю думать, что надо было уехать с ней, вместо того чтобы болтаться по коктейль-пати, гламурным вечеринкам и рекламным турам. Мне не хватает Клайд. Фокса мне тоже не хватает. А больше всего мне не хватает самого себя — такого, каким я был с ними. Но я уже не тот, что был прежде. А может, и не был никогда. Во всяком случае, я не могу позволить себе быть таким, как раньше. Мне надо кормить гребаных Фоксовых рыбок, подписывать чеки и раздавать автографы людям, которые твердят, что у меня замечательное воображение. Вообразите себе это…
Вот она, открытка от Клайд. Я вам прочитаю.
Дорогой Уолтер!
Я живу на уединенном острове, который называется Моро де Сан-Паоло. Это в Бразилии. Сердце мое счастливо здесь. Душа спокойна. Вряд ли я вернусь когда-нибудь. Желаю тебе всяческих успехов.
С любовью,
