Ночное небо прорезает пронзительный крик, полный страха, гнева и боли. Дарко висит, еле держась одной рукой за край корзины:
– Помоги! Дэнни!
Дэнни медлит.
Крошечная доля секунды – которую ему предстоит снова и снова проигрывать в уме всю оставшуюся жизнь, – и вот мальчик уже бросается на помощь, к бортику, тянется к протянутой руке Дарко…
Слишком поздно.
Судорожно цепляющиеся за край корзины пальцы Дарко разжимаются – и он с душераздирающим криком летит в пустоту, раскинув руки и ноги черным крестом. Мгновение – и вот он уже исчез, поглощенный тучей и метелью.
Дэнни опускается на корточки, онемев от холода, потрясения и усталости. От ужаса того, что он только что видел…
Новая вспышка распахивает синеву тучи изнутри.
Как же тут холодно! А шар поднимается все выше и выше. Какая удобная мишень для молний! В любую минуту ударит. А если и не ударит, единственный пассажир умрет от переохлаждения…
Дышать тяжело. Бьет дрожь.
Со всех сторон подступает мгла.
Как высоко еще поднимется этот шар? Освобожденный от цепей, от земли, от силы притяжения…
Пальцы на руках и ногах уже онемели…
Мальчик тяжело опускается на дно корзины – и тут видит значок. Посередине гондолы расположена панель управления, на которой написано «BEIM NOTFALL: GASFREILASSUNG»[39]. А снизу – красный переключатель.
«Всегда нажимайте красные кнопки», – оцепенело думает Дэнни.
Он подползает к панели и посиневшими пальцами жмет на кнопку.
Над головой раздается шипение высвобождаемого газа. Освобождение.
Окончательно измученный, выбившийся из сил, мальчик съеживается на дне гондолы и не чувствует снижения высоты. И лишь слышит, как трещат под дном ветки, когда шар оседает на кроны деревьев.
А потом – сумятица, скрежет, треск, головокружительное падение сквозь нижние ветви, принявшие на себя основную силу удара, шипение газа, рванувшего наружу, когда сучья разрывают нарисованную на ткани шара карту мира. Гондола ударяется о ствол, опасно кренится и опрокидывается. Дэнни выбрасывает за борт. Скользящий удар по плечу, кувырок в воздухе – и вот мальчик приземляется лицом в сугроб, оглушенный и заледеневший.
С минуту он лежит, ни о чем не думая.
Потом перекатывается на спину. На лицо тихо опускаются снежные хлопья. «Все в конце концов падает, – думает он. – Не так ли говорил Дарко…»
А потом он слышит голос:
– О господи боже мой! Bello!
Дэнни Ву поднимает голову и открывает глаза.
Прямо перед ним мерцает сквозь метель одно-единственное слово: «Мистериум». И бежит Роза.
12. Когда пташка пускается в полет
А через неделю хоронят Замору.
Оставшаяся часть труппы собирается под ослепительным зимним солнцем на том же кладбище, где похоронены родители Дэнни. Последние ошметки недавних сугробов тают, на голых ветвях деревьев висят кормушки для птиц, над головой сияет синее небо.
Могила майора находится недалеко от могилы Гарри и Лили. Вокруг стоят Роза, воздушные гимнастки, Фрэнки, Билли, клоуны в белоснежных костюмах, инспектор Рикар. Макс с забинтованной рукой на перевязи держится возле Лоры.
Син-Син и Дэнни стоят рука в руке.
Неделя прошла в суматохе полицейских отчетов, хождений по врачам, часов, проведенных в огромном шатре в попытках осознать произошедшее и беседах с Рикаром. А иногда Дэнни просто сидел и глядел в пространство.
От организации «Сорока Девяти» не осталось и следа. Большинство главарей арестованы, некоторые погибли в подземелье, несколько попали в больницу. Изувеченное тело Дарко нашли в снегу на пустыре. Вызвавшийся добровольцем Аки опознал его, а потом тело увезли в полицейский морг.
Макс с Лорой всю дорогу очень тесно общались и обменивались сообщениями с Рикаром, складывая кусочки головоломки воедино. Дэнни слушал и вносил свой посильный вклад – но даже в том, что им удалось сложить совместными усилиями (деятельность и гибель отца Дэнни, Ла Лока), все еще оставались зияющие провалы.
Да и какая, собственно, разница? «За любой разгаданной тайной всегда ждет новая», – говорил папа. А за любым горем встают новые заботы, требующие немедленного внимания. Что будет с Дэнни теперь? Возвращение на пепелище в Болстоне, к Джейми Ганну и его глупому предательству? Новое начало в какой-нибудь новой школе? Все равно что шаг назад – нет, он перерос эти глупости.
Лора отметала все вопросы, по уши уйдя в написание статьи.
– Поживем – увидим, – говорила она. – Тебе даже тринадцати еще нет, целый месяц до дня рождения. Пока будем просто радоваться, что ты остался жив, ладно?
– Но я хочу остаться с труппой!
– Кто знает, сохранится ли труппа как таковая, – отозвалась Лора с печальной улыбкой и снова уткнулась в компьютер. – Вернемся домой, посмотрим, сильно ли разгромили мою квартиру, тогда и решим.
И вот теперь крохотный плетеный гробик стоит на краю могилы. На крышку почтительно положен неизменный цилиндр майора.
Дэнни не может отвести от него глаз.
В этом гробу лежит его лучший друг. Человек, не раз спасавший ему жизнь. Самый сильный, самый благородный из всех, кого он только знал. Скала, оплот «Мистериума». Дэнни вспоминает, как написал это на гипсе Заморы, – и в глазах все плывет и размывается. Удержать слезы уже невозможно.
Роза произносит импровизированную коротенькую речь – про маму и папу, «Мистериум», самого Замору, про его жизнь и каким он был. Заканчивает она словами:
– Он был больше любого из нас, – а потом начинает всхлипывать.
Все стоят молча. Пусть птицы в ветвях деревьев и эта наступившая тишина выскажут все то, что нельзя сказать никакими словами.
Птицы внезапно срываются с места, спугнутые неожиданным движением возле могилы. Собравшиеся расступаются, пропуская низенькую, очень низенькую женщину. Карлица – темные волнистые волосы, стильные солнечные очки, сосредоточенное лицо.
Роза вскидывает голову:
– Гала! Сумела выбраться. Мы все соболезнуем.
Новоприбывшая печально улыбается, низко кланяется, а потом быстро шагает к гробу и кладет на него руки. Глаза ее туманятся от горя, и Дэнни отворачивается, вспоминая, как Замора взмолился, чтобы его хоть ненадолго оставили одного.
Взгляд его падает на могилу родителей, и Дэнни идет туда.
Символ бесконечности скользит по разъединенным половинкам, объединяя их воедино. Мальчик склоняется над ним, любуясь светом, льющимся через вделанный в надгробие акриловый шар, подставляет лицо под эти радужные лучи.
