Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
– Для этого я работаю над ним ежедневно и ежечасно, – возразил Клавьер, оскаливая зубы, – и такой поворот близок, он не заставит себя ждать, могу тебя уверить.
– Если он близок и настанет, не будет ли это заслугой неодолимого демона, именуемого Клавьером? – сказал Мирабо, улыбаясь. – В самом деле, Клавьер, из всей массы твоих дьявольских идей самой счастливой всегда будет та, что ты сумел сделаться тайным секретарем министра финансов. Через это в самую решительную и опасную минуту ты стал тайным мастером государственного переворота, которого мы ждем с часу на час, подобно земледельцу, жаждущему грозы и дождя для своих засохших семян. Но почему же ты еще не в форме министерства, будучи уже окончательно назначен тайным секретарем господина де Калонн?
– Для этого я недостаточно чиновник, – возразил Клавьер. – Я исполняю с некоторых пор все финансовые работы, которыми министр очень доволен и которые приведут его на желаемую нами точку. Вчера я окончил новый финансовый план для Франции и немедленно вручил его Каллону. Многое из твоих идей, Мирабо, влилось туда, и я думаю, что и ты останешься доволен этим сваренным мною волшебным напитком, сильное действие которого поставит Францию на совсем иную политическую ногу.
При этих словах Клавьер пронзительно захохотал, как бы восхищаясь сам, по обыкновению, только что сказанным. Затем он стал приглашать Мирабо удалиться, заметив, что сегодня им не следует заставлять ждать себя, потому что он должен произнести на банкете приветственную речь.
– Идем же скорее, Мирабо, – сказал Клавьер, – и поддержи перед госпожой Нэра мои извинения и просьбу снять свой гнев с моей головы.
Они торопливо попрощались с Генриеттой, молча ответившей им на поклон и усевшейся опять у кроватки маленького Коко, скрывая в ухаживании за кричавшим больным ребенком свою собственную печаль.
Быстро шагая, Мирабо и Клавьер дошли до Монмартрского бульвара, чтобы оттуда направиться в предместье, где в отдаленной улице находился небольшой дом, окруженный садом, недавно нанятый «клубом американцев» для своих собраний.
По дороге Мирабо, по-видимому, с известным намерением навел опять разговор на министра финансов, стараясь в точности узнать у Клавьера, когда именно господин Калонн прибудет на банкет и останется ли он на нем до конца.
– Министр обещал мне, – ответил Клавьер, – прослушать мою речь и обещал явиться ровно в шесть часов и пробыть до конца обеда, чтобы приглядеться и прислушаться к таким выдающимся умам, как Кабанис, Кондорсэ, Гольбах, Лафайетт и другие, которые не преминут явиться.
Мирабо посмотрел на часы и, остановясь на углу одной улицы, заявил, к немалому удивлению Клавьера, что он должен еще расстаться с ним на некоторое время и, вероятно, появится лишь к концу обеда.
– Так что, речь мою ты слышать не желаешь? – спросил Клавьер с возбуждением. – Откуда же это внезапное и странное отречение от дела, которому, казалось, ты вполне сочувствовал?
– Я непременно приду к концу банкета, – возразил Мирабо, улыбаясь, – и буду еще иметь возможность судить о действии твоей речи. Это не есть равнодушие к твоему сильному ораторскому таланту, которым никто не восхищается более меня, равно как не есть нечувствительность к великим идеям, которые ты хочешь изложить и из-за которых мы когда-нибудь, грудь с грудью, рука в руку, сразимся с тобой. Но теперь я должен удалиться; меня призывает час свидания. Он бьет для меня сегодня, и я должен им воспользоваться, чего бы это ни стоило.
– Теперь я понимаю твои расспросы насчет посещения Калонном «клуба американцев»! – воскликнул Клавьер, пристально глядя на Мирабо своими пронизывающими глазами. – Ты хочешь навестить госпожу Калонн в отсутствие ее повелителя? Но умоляю тебя, Мирабо, не делай глупостей, выбрось из головы эту дурь, выдуманную тобою просто из шалости. Министр, хотя сам сумасброднейший и бессовестнейший bonvivant Парижа, ревнует свою жену и с подозрительностью дьявола стережет нежное, прекрасное создание. Если он только заподозрит тебя, все твои едва начинающиеся отношения с ним будут поставлены на карту, и мне не удастся более возбудить его интереса к тебе, а это, конечно, принесло бы свои плоды.
– Ну, я уж таков, – возразил Мирабо, еще раз посмотрев на часы и показав своему другу, что сейчас пробьет шесть. – Ступай Клавьер, говори свою речь о свободе, человеческом достоинстве и полных карманах или же об искусстве обратить всеобщее банкротство в прииски золота и свободы. А я тем временем пойду, куда меня влечет, к прекрасной, требующей утешения госпоже де Калонн и прочту ей лекцию о праве женщины быть свободной и счастливой. Когда я недавно встретил ее на обеде у графини де Рианкур, а ее экипаж за ней не прибыл, я просил позволения довезти ее до ее отеля в моей карете. А тебе ведь известно, что всякая женщина, безусловно, потеряна, если она хоть раз проедет со мною в карете. Когда мы нежно расставались, госпожа Калонн разрешила мне навещать ее в известные дни, когда она одна, и вот сегодня мне было бы особенно приятно воспользоваться этим приглашением. В этих делах я устоять не в силах и буду пользоваться каждым удобным случаем, даже если бы мне угрожала за это потеря вечного блаженства. Ныне, когда все в Париже играет на бирже, я хочу помочь прелестной жене министра финансов извлечь ее несколько процентов наслаждения из своей печальной жизни, потому что тебе так же хорошо известно, как и мне, в каких дурных отношениях госпожа Калонн со своим мужем, несмотря на то что всего два месяца, как праздновали свою свадьбу.
– Да, это был действительно печальный день свадьбы! – возразил Клавьер с громким хохотом, взяв Мирабо под руку и намереваясь пройти с ним еще несколько шагов, в надежде, что ему удастся удержать Мирабо и одновременно с ним появиться в зале «клуба американцев». – В этот день прекрасная дама была сильно оскорблена министром финансов, – начал опять свою болтовню Клавьер. – Скверное должно было это произвести впечатление, когда супруг во время свадебного пира и когда уже карета подана, чтобы отвезти его домой с ожидающей счастья супругой, садится еще за партию ломбра и играет, играет с той страстью, которая овладевает нашим милым министром, как только он дотронется до карты. Ни смущенные лица родителей молодой, ни сама молодая, не знающая куда деться от гнева и стыда, ни друзья, дергающие его за рукав, никто не в силах был оторвать министра от игры, принявшей для него самый интересный оборот. Наконец мать молодой супруги требует, чтобы он шел; он просит еще минуту, убеждая ее с дочерью садиться в экипаж и обещая тотчас последовать за ними. Но и это им забыто, пока наконец все родственники насильно не выгоняют его из комнаты. Его почти несут вниз и вталкивают в карету, где он находит всю в слезах молодую супругу.
– Да, это и есть именно история, послужившая мне на пользу у госпожи Калонн! – сказал Мирабо, посмеиваясь от удовольствия. – Но согласись, мой друг, что здесь мое назначение при ней святое, потому что я являюсь мстителем оскорбленной мужем жены, и эту месть, в которой она, вероятно, поклялась в ту ночь, она сама поручает мне. Прощай, Клавьер, меня призывает мой долг мстителя, но я приду еще достаточно вовремя, чтобы вместе с нашим обществом «друзей черных» помогать спасать все человечество!
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
