– Напильником стать проще, – вздохнул надфиль[138].
– Неужели нельзя было снабдить себя самым примитивным хватательным аппаратом? – негодовал крокодил.
– А кстати, – осмотрел он стаю, – к чему этот вызывающий зелёный цвет? Таких напильников не бывает. Вас же за версту видно. Как можно в таком виде остаться незаметным?
– Мы из листьев преобразовывались, а они зелёные, – напомнил рашпиль. – Для экономии решили цвет не менять. А вы-то сами почему малиновым крокодилом обернулись?
– Почему-почему, – прорычал Фу-Фью и клацнул зубастой пастью. – Вот почему. А ещё у меня лапы есть, чтобы хватать. А ещё хвост, чтобы отбиваться. А малиновый я потому, чтобы меня какой-нибудь глупый рашпиль не потерял из виду.
Между носом и усами
Сменяя друг друга за штурвалом, Шурка и Лера весь остаток дня и всю ночь летели к собачьему дереву. Амфибия-пушинка шла полным ходом, но из-за своих малых размеров расстояния преодолевала небольшие. Только на рассвете они добрались до заветного клёна. Вокруг ни души.
– Неужели все к океану улетели? – не поверил Лера, осматривая окрестности в перевёрнутый бинокль.
До точки возврата оставалось пару минут лёту, когда из-за дерева неожиданно вышел стражник Тимофей.
– Эх, грехи наши тяжкие, – вздохнул он, доставая из кармана трубку и кисет с табаком.
Мальчишки были от него в каком-то полуметре.
– Не заметит? – забеспокоился Лера.
– Вряд ли. Но, если заметит, без увеличительного стекла не разберёт, из чего пылинка сделана.
И Шурка для большей убедительности направил летучий кораблик прямо на стражника.
– Смотри! – крикнул он весело. – Мы сейчас у него под самым носом пролетим!
Тимофей, действительно, пылинку не заметил. Пыхнул трубочкой, выпустил струю дыма и вдохнул полной грудью свежий утренний воздух. Друзья были так близко, что даже без бинокля видели его серые глаза.
Шурка, как и обещал, пронёсся у Тимофея точно под носом, по всей длине его пышных усов, справа налево.
– Прощайте, господин надзиратель! – крикнул он, когда амфибия миновала левый ус.
Будто услышав, стражник повернул голову. В следующий миг амфибию крутануло воздушной струёй, опрокинуло и бросило в неведомую бездну. Мир тотчас накрыла кромешная тьма. Кувыркаясь и ударяясь обо что-то мягкое, летучее судёнышко принялось бесконечно долго падать.
Нелёгкие лёгкие
Упав с невероятной высоты, амфибия шлёпнулась днищем на какую-то желеобразную массу. Следом друзей обдало нестерпимой вонью, будто они попали в гигантскую помойку.
– Куда это мы свалились? – зажал нос Лера. – Сто эта?
– Не жнаю! – прогнусавил в ответ Шурка, зажав свой.
Дышать было невозможно. Вдобавок каждые несколько секунд на них обрушивалась волна едкого табачного дыма. На катере сработала сигнализация: на палубе загорелось аварийное освещение, а на корме вспыхнул прожектор.
– Что же это такое? – прошептал Лера, обшарив лучом прожектора пространство за бортом.
Повсюду, куда ни глянь, бугрилось чёрное маслянистое вещество, похожее на нефть. Озадаченный Шурка посмотрел на пульт управления и в ужасе отшатнулся.
– Повышенная радиация!
Поспешно завёл двигатель и выжал педаль газа до упора. Винт амфибии молотил воздух с бешеной скоростью. Но сама она не сдвинулась с места ни на йоту[139].
– Глуши мотор! – безнадёжно махнул рукой Лера. – Влипли намертво!
– Куда влипли?! – едва не плакал Шурка. – И откуда радиация? Летели-летели и вдруг попали непонятно куда! Может, это инопланетяне подстроили?
– Погоди-погоди, – наморщил лоб Лера и неожиданно вспомнил. – Мы же под носом у Тимофея пролетали.
– Точно! – округлил глаза Шурка. – Нас в лёгкие засосало! Вот откуда дым. Он же курит, как ненормальный!
Лера посмотрел на пульт и опять задумался.
– Что-то не сходится. Не может в лёгких Тимофея радиации быть. Он из 18 века, а тогда ни атомных бомб, ни атомных электростанций не было.
– Всё сходится, – заверил Шурка. – Радиация от курева[140], я в одном журнале читал.
– А нефть откуда?
– Это сажа. Тимофей курит – сажа на лёгких оседает. Чем больше курит, тем больше сажи. Она может вообще все лёгкие забить.
– Что же он не может хорошенько прокашляться? – усомнился Лера. – Я однажды пылью надышался, так потом полчаса покашлял и всю грязь выкашлял. А он чего?
– А того, что курит. В лёгких есть специальные реснички, которые мусор выталкивают наружу. У курильщиков они отмирают. Из-за этого весь мусор, который в лёгкие попадает, там и остаётся. И сажа тоже.
– Ёлки-палки! – расстроился Лера. – Что же делать? Как нам выбраться, если у Тимофея все реснички вымерли?
– Может, себя увеличить? – стал прикидывать Шурка.
– Ага, и Тимофея разорвёт, как хомячка от капли никотина.
– А мы на чуть-чуть увеличимся, – хитро прищурился Шурка. – До размеров хлебной крошки.
– Какая разница?
– А такая, что от крошки в лёгких начнутся спазмы, и лёгкие безо всяких ресничек постараются крошку вытолкнуть.
– Ага! – обрадовался Лера. – Тимофей начнёт кашлять и…
И тут же безнадёжно махнул рукой.
– Ничего не получится.
– Почему это?
