– Ушел? Добровольно?
– Ушел. И еще год ходил под окнами, но я быстро вышла замуж, и как увижу Семена под окнами, так прошу мужа: «Постой на фоне окна». А муж здоровый, спортивный. И Семен понимает, в чем угроза, уходит.
– Ну почему он врал? Мог бы во всем сознаться, и жили бы по-человечески.
– Не мог он сознаться – слишком много лжи нагородил, – высказалась наконец Сильная. Она все это время молча слушала, сразу уловила: что-то не так. – Я сразу учуяла: неестественное у этого Семена поведение. Слишком хорошо он знает женщин – все капризы исполнял, лапшу на уши вешал. Татьяна рот разинула, любая бы попалась на крючок.
– Но ведь он любил, – Татьяна воскликнула горячо, – неужели любовь не могла его изменить?
– А много ты, Таня, видела мужчин, которых изменила любовь?
Татьяна задумалась, считала про себя, шевелила губами, махнула рукой и засмеялась:
– Честно? Ни одного. Обещаний слышала много, клятв даже. «Я стану другим! Я не буду пить! Ради тебя на все готов!» А на деле – ни с места.
– Да, изменять – пожалуйста, а изменяться – ни на миллиметр. – Сиреневая очистила мандарин, положила в рот дольку и добавила: – Жизненный опыт показывает: мужчины консервативны, они не меняются.
Никто не возразил: Сиреневая лучше многих знает тему, ее рассеянный без конца увлекается разными и разнообразными подругами, попадается без конца, врет напропалую, мало заботится о том, чтобы жена ему верила. Но брак, как ни странно, прочный, долгий. Терпение Сиреневой все побеждает.
– А мой недавно привел собаку, – редакторша вяло сообщила, не рада она чужой собаке.
– Кого? – заволновались девчонки. – Степу?
– Ну конечно, кого же еще? Степа пришел за ним следом, сел у нас перед телевизором и велел: «Включи, Умница, мультики».
– Ну, – кричали девочки, – и что было дальше?
– Вы тормозная, – не вытерпела Надя-Сфинкс, – когда это было?
– Вчера, – редакторша неохотно выдает информацию. А почему, никто не знает.
– Степа у вас? Дома?
– Он посмотрел телевизор, потом поел салата и сказал: «С укропом люблю».
– А потом что? – смеялись девчонки, да и взрослые с интересом слушали историю о говорящем псе Степе, которого иногда видели на Лунном бульваре.
– Его не заметить нельзя, – сказала Сиреневая, – у него хвост неадекватный.
– Хвост как хвост, – гомонили девчонки, – а где теперь Степа? Редакторша, скажите!
– А может, вы похититель, – зловредно предположила Агата, – темните и в глаза не смотрите.
– Ушел Степа, – печально призналась наконец она, – муж вышел за газетой, Степа в это время выскользнул за дверь.
– Куда?
– Зачем? Что сказал?
Редакторша вздыхала, отворачивалась, потом решилась:
– Степа сказал: «Нудная ты тетка» – и ушел. А я ничего такого нудного не предлагала, просто хотела его помыть – он же скитался неизвестно где. А он рассердился: «Я на тебя обиделся. У адвоката не мыли, учительница английского даже лапы мне не вытерла, хотя на улицах грязь. Писательница никаких разговоров о гигиене не вела. А ты зануда».
– И ушел? Совсем? – девчонки огорчились, но и гордились Степой. Смешанные чувства довольно часто бывают у них. – Не хотел терпеть такого отношения, и салат не помог.
– Тем более – без укропа.
Тут Синеглазка не удержалась, она вкусно готовит, лучше всех в клубе бывших обиженных:
– Без укропа какой же салат? Неправильный салат.
Новенькая Татьяна сказала:
– А я готовить совсем не умею, но мужчины мне всю жизнь прощали.
– Прощали, – Кассирша хмыкнула, – а где же они все? Одна живешь?
– Одна. Но это мой выбор – не люблю зависеть ни от кого.
– Знаем, знаем, – зашумели девчонки, они наслушались в клубе разных мнений. «Не хочу замуж» говорят обычно те, кого не зовут. Так считают не все, но Кассирша говорит об этом открыто. А Сильная не говорит открыто, но про себя частенько об этом думает.
– У меня и сейчас большой успех, – уверенно сказала Татьяна, – только я им не пользуюсь.
Хохот был ей ответом. Она захлопала махрово накрашенными ресницами, не поняла:
– Что я такого сказала?
– Удачно сострила, – отозвалась Сильная, – с тобой помрешь, Татьяна.
– Эту шутку про успех я первая придумала, – сказала Лидка.
Татьяна задумалась, потом ответила:
– Я вообще остроумная, Семен говорил, и Дима, помню, так считал.
– Это от которого вы ридикюль роняли? – спросила Лидка.
– Да, роняла, я впечатлительная, а он производил на меня большое впечатление. Если я вызываю у вас иронию, я к вам ходить не буду. Неужели я смешная?
– Все мы иногда смешные, – философски заметила Сильная, – у нас здесь отношения дружеские, мы все на «ты», откровенничаем, стараемся понять других. Ты, Татьяна, умеешь понимать других?
Татьяна не знала, что ответить. Потом сказала:
– Я вообще-то больше люблю говорить, а не слушать.
– И говорить только о себе, – добавила Синеглазка, – это как-то научно называется, мне Галина Петровна рассказывала.
– Эгоцентризм, – Сильная образованная, она многое знает, – сосредоточенность на себе. Но мы Татьяну осуждать не будем, правда?
– Тем более я учительница, нервная работа, – тут же подхватила Татьяна, – напряжение жуткое. Дети теперь знаете какие?
– А какие? – с вызовом спросили девчонки. – Нет, скажите – какие?
– Слишком умные, – начала перечислять Татьяна Васильевна, – вот главное – слишком умные. Даже самый из них глупый все равно слишком умный. И с ними трудно – ехидство, цинизм, раннее развитие.
– Умные – это хорошо, – убежденно сказала Сильная.
И тут же девчонки подхватили:
– Умными ругают только глупые!
– Я не глупая, – без обид ответила Татьяна Васильевна, – я легкомысленная, а это и есть женственность.
Сильная задумалась, сказала:
– Права Татьяна Васильевна, я, например, поздно додумалась: мне не хватает знаете чего?..
– Ну не глупость же тебе понадобилась? – спросила, смеясь, Сиреневая. – Для успеха и легкомыслие не всегда в кассу. Оно иногда раздражает и отталкивает. Я так считаю.
– Мне не хватало поверхностности. Слишком хотелось во многом разобраться, все понять. А к чему? Я и понимала многое, да нет в этом счастья. – Она невесело засмеялась. – Глупость – не радость, но и от ума – горе.
– Это называется знаете как? – Редакторша вдруг оживилась. – Гендерное сознание.
