Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Похоже на кошмарное видение или на сюрреалистические картины. То, что Николай Киреев остался жив, было чудом. Он мгновенно понял: здесь людей не лечат, а убивают. И сбежал из «ревира», так называли в Маутхаузене санчасть.
Диапазон опытов в «ревире» был широким. На подопытных испытывали отравляющие вещества. Пересаживали органы без анестезии. Экспериментировали с изменением пола. Направление в «ревир» означало смерть. Она всегда была мучительной. Но и жизнь в ожидании смерти была невыносимой. Каждое утро в бараках находили тела тех, кто предпочитал легко уходить из жизни.
«Мне до сих пор вспоминается картина, – тихо говорил Николай Киреев. – Утром встаешь и смотришь: там один висит, значит, на нижних нарах, где вешаться удобнее было, там другой висит. Обычно в предбаннике – его называли «вашраум», то есть умывальная комната, – там складывали тех, кто умирал ночью, их туда за ночь затаскивали. С вечера никого не было, а утром поднимаешься, идешь, смотришь, то здесь лежит, то там лежит, значит, надо перешагивать. Если ты не перешагнул, значит, ты на живот его стал, чувствуешь под ногой подвижную субстанцию. Пока они лежат в «вашрауме», значит, кусочек махнешь, и пошел. В лагере ведь тоже существовали рынки тайные».
Я сначала не понял, о чем он, что означает это «махнешь», и Киреев объяснил:
«Что резали? Тело человеческое, которое можно отрезать и в пищу употребить».
В Маутхаузене был создан режим, при котором люди сами себя считали человеческим материалом. Впрочем, не только здесь. Вся система концлагерей работала так, чтобы у людей вместо мыслей были только рефлексы. Голод, страх, самосохранение. Идеальная обстановка для того, чтобы проводить эксперименты над людьми. Но большая часть этих опытов была на грани шарлатанства. Сохранилась фотография рабочего кабинета доктора Хайма. На стеллажах – наглядные пособия по анатомии. Они изготавливались из тел убитых заключенных. Маутхаузен зарабатывал на них деньги, продавал медицинским институтам рейха. В углу кабинета – скелет узника из Голландии. Это результат одного из самых странных экспериментов Хайма. По слухам, доктор уменьшал подопытного в росте, и рассказ об эксперименте стал настоящей лагерной легендой, которая была пересказана мне бывшим узником Василием Кононенко примерно так:
«У нас был учитель средней школы из Нидерландов. Вообще-то северные народы стройные, высокие. Он был высокого роста, ему регулярно вводили какой-то препарат. И он уменьшался в росте. Когда его понизили примерно на половину роста, ему сделали укольчик в сердце, скелетировали его и сфотографировали его скелет».
Все эти эксперименты формально проводились ради идеалов науки. На благо рейха. Но весь персонал Маутхаузена, до самого последнего капо, старосты барака, помнил и о личном благе. Наблюдательный Василий Кононенко быстро понял, что иметь золотые зубы в Маутхаузене смертельно опасно.
«Капо охотились за золотыми зубами, это хуже всякого эксперимента, – говорил мне Василий. – Людей каждый день из барака отправляют в крематорий и новых приводят на их место. Значит, капо должен доложить офицерам, у кого из новых золотые зубы. Потом его приводят в помещение, где находится ответственный офицер, тут же убивают и вырывают зубы. Вечером приносят труп в барак, а потом уже в крематорий отправляют, и вот такой «эксперимент», он куда страшнее, чем другие, медицинские».
Маутхаузен был лишь одним из семидесяти немецких лагерей. В концлагерях рейха оказались миллионы рабочих рук. Практически бесплатная рабсила. Мне кажется, что это открывало безграничные возможности для бизнеса. И косвенно моя версия подтверждается тем, что в Германии после вторжения в СССР ожил финансовый сектор. Банки давали огромные кредиты концлагерям. Промышленность на подъеме. Многие предприятия размещают свои заказы на производстве, подконтрольном системе лагерей. И медицина не отстает. Ведь врачи получили прекрасный материал для экспериментов. За считаные месяцы можно было добиться таких результатов, на получение которых раньше уходили годы. Ариберт Хайм надел офицерские погоны накануне назначения в Маутхаузен, осенью сорок первого. Так же, как и коллегами, им движет честолюбие. Невозможное стало возможным. Человеческий материал имелся в неограниченном количестве. Сотни высококлассных медиков добровольно шли на работу в концлагеря. А к такой работе допускались только офицеры СС.
До сих пор сохранились письма, дневники, записи эсэсовских врачей, таких документов огромное количество. В этих записях ученые восхищаются теми возможностями, которые открылись для них с приходом нацистов. Сотни врачей называли людей, на которых они ставили опыты, не людьми, а «материалом». Только представьте, для них это был всего лишь материал. Были среди медиков и такие, которые называли Гитлера деревенщиной, а всю его идеологию плебейской, но и они рассматривали нацизм с практической точки зрения, как огромную возможность осуществить эксперименты, о которых раньше могли только мечтать.
Вот выдержки из переписки коллеги доктора Хайма, Зигмунда Рашера. Рашер жалуется руководителю СС Генриху Гиммлеру: «Добровольцев не находится. Не могли бы вы предоставить двух или трех профессиональных преступников, приговоренных к смертной казни, для участия в экспериментах».
Гиммлер, называя подателя письма «товарищем», в соответствии с национал-социалистической партийной этикой, обещает решить проблему:
«Дорогой товарищ Рашер. Заключенные, конечно, будут вам охотно предоставлены в необходимом количестве».
В ответ Рашер сердечно благодарит рейхсфюрера. Именно Гиммлер, второй после фюрера человек в Германии, руководил системой концлагерей и требовал подробно докладывать о результатах экспериментов на людях. Они проводились во всех лагерях рейха. Гиммлер организовал целый медицинский конвейер, на котором трудились тысячи врачей и медсестер. Ежедневно они убивали сотни подопытных. Медики равнодушно воспринимали это как часть своей работы. Например, в дневнике некоего доктора Кремера, который работал в Освенциме и подробно описывал все, что с ним происходило, была вот такая запись:
«Сегодня утром была ужаснейшая сцена в селекции, когда сортировали заключенных на уничтожение. На обед была отбивная из зайца. После обеда послал десять марок жене домой».
То есть для них все было настолько банально и обыденно, что записи о жестоких экспериментах переплетались с рутинными событиями личной жизни докторов.
В Маутхаузене эксперименты над людьми продолжались дольше всего. Уже три дня, как Третий рейх прекратил свое существование, а людей продолжали казнить. Из всех лагерей рейха Маутхаузен был освобожден последним. Пятого мая сорок пятого на территорию лагеря вошли солдаты одиннадцатой бронетанковой дивизии армии Соединенных Штатов. Они увидели сотни трупов умерших от голода, болезней, казненных накануне освобождения в газовых камерах. К этому моменту руководство лагеря успело сбежать по поддельным документам. Конечно, американцы нашли всех, кто был причастен к убийствам заключенных. Суд над персоналом Маутхаузена начался в марте сорок шестого. Перед трибуналом предстал шестьдесят один человек. Пятьдесят восемь из них получили смертный приговор, в том числе и лагерные врачи. Кроме одного. На скамье подсудимых не было Ариберта Хайма. Судя по документам того времени, американцы знали, что во время своих опытов Хайм умертвил сотни людей. Судьи уже располагали показаниями свидетелей и вещественными доказательствами. Но тем не менее Хайм так и не попал на скамью подсудимых. И целых шестьдесят лет его будут искать спецслужбы нескольких стран.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
