При виде этого раздолья легко было представить нити влияния, что простирались к Субэдэю. Он находился в центре своеобразной паутины из посыльных и лазутчиков. За многие сотни гадзаров от того места, где стоял старый воин, у него на каждом торжище, в каждом селении, городке и в каждой крепости имелись свои люди. Многие из них понятия не имели о том, что монеты, которые идут им в уплату, притекают от монгольских армий. Некоторые из Субэдэевых наушников и осведомителей происходили из тюркских племен, разрезом глаз не напоминающих монголов. Других Субэдэй и Бату либо нанимали, либо заставляли наушничать силой. Шаткой поступью брели бедняги с руин и пепелищ поверженных городишек, бездомные и отчаявшиеся, готовые в обмен на жизнь исполнить все, что укажут им их покорители. Ханское серебро потоком текло через Субэдэевы руки, и он скупал сведения, как какую-нибудь конину или соль, давая за них свою цену.
Багатур повернул голову в тот момент, когда из-за последнего поворота на верхушке гребня показался Бату. Подъехав, юноша спешился и взглянул на простертые внизу долы со скучливым презрением. Субэдэй исподволь нахмурился. Прошлое он изменить не мог, равно как и оспорить право Угэдэй-хана вверить этому угрюмому замкнутому юноше целый тумен войска. Эдакий скороспелка с армией может, не ровен час, наломать дров. Странно то, что Субэдэй сам продолжал его пестовать, своими руками превращая в самого рьяного разрушителя, какого только возможно из него вырастить. Одно лишь время способно дать Бату видение и мудрость — качества, которых ему на сегодня недостает.
Молчали они достаточно долго, пока терпение Бату, как верно предугадывал Субэдэй, не началось раскачиваться, словно лодка в бурю. Этому гневливому молодому воину не был присущ покой, не было в нем внутреннего мира. Ощущение такое, что он готов вскипеть гневом, и все вокруг это чувствовали.
— Ну что, Субэдэй — наш багатур, я прибыл. — Почетное звание военачальника — «отважный» — Бату произнес с некоторой издевкой. — Что же там такое доступно лишь твоему взору?
Субэдэй ответил с гладчайшей, способной вызвать у юноши тайный гнев невозмутимостью:
— А вот что. Когда мы двинемся, Бату, твои люди не смогут просматривать местность. И в итоге, может статься, заблудятся или напорются на какое-нибудь препятствие. Видишь вон там невысокие такие холмы?
Бату вгляделся туда, куда указал ему Субэдэй.
— Отсюда, — продолжал багатур, — заметно, как близко они сходятся, оставляя посередине зазор гадзара три. Четыре-пять ли, по цзиньским меркам. Мы могли бы устроить там засаду, спрятав с каждой стороны по мингану. Завязав с урусами бой чуть дальше этих холмов, мы затем ложным отступлением затянем их в этот зазор, и обратно из ловушки они у нас уже не выйдут.
— Ну, и что здесь нового? — усмехнулся Бату. — О ложных отступлениях мне и так известно. Я-то думал, ты сообщишь что-то более интересное, из-за чего мне стоило тащить лошадь на эту горищу.
Секунду-другую Субэдэй сверлил Бату холодным взглядом, но тот выдержал его с дерзкой надменностью.
— Да, орлок Субэдэй? Вы желаете о чем-то мне сказать?
— О важности правильно выбрать место, — ответил тот. — А еще о том, что его следует хорошенько разведать: нет ли там скрытых препятствий.
Бату, спесиво фыркнув, снова посмотрел вниз. Невзирая на внешнюю заносчивость, было ясно, что он вбирает в себя все подробности рельефа, пытливо вглядываясь в них и запоминая. Учеником он был на редкость строптивым, но сметкой не уступал ни одному из известных Субэдэю тысячников. Иногда, глядя на него, сложно было не вспомнить его отца — память, вмиг остужавшая раздражение багатура.
— Расскажи, что происходит в наших туменах, — сменил тему Субэдэй.
Бату пожал плечами. С высоты ему было видно пять огромных колонн, медленно текущих по местности. Одного взгляда на них юноше достаточно для уяснения маневра.
— Идем пятерней. Движемся порознь, атакуем вместе. Пять пальцев охватывают как можно больше земли. Нарочные поддерживают меж ними быструю связь и отклик на любое действие врага. Все это ввел в обиход, кажется, мой дед. И с тех пор такой подход всегда себя оправдывал.
Отвернувшись от багатура, Бату улыбнулся. Он знал, что такое построение ввел как раз Субэдэй, но приятно лишний раз ему досадить. А между тем строй действительно что надо: небольшая армия прокатывалась по обширнейшей местности, разоряя на своем пути города и поселки, так что сзади оставались лишь пепелища. А сходились колонны, лишь когда появлялись основные силы врага: нарочные стремглав сводили тумены воедино, в кулак, способный разбить сопротивление до того, как оно сплотится.
— Глаза твои зорки, Бату. Расскажи, что тебе еще известно о порядке построения наших войск.
Голос Субэдэя выводил из себя своим спокойствием, и Бату на это клюнул, решив показать старому вояке, что в его уроках не нуждается. Он заговорил быстро и отрывисто, рубя ладонью воздух:
— Перед каждой из колонн скачут разведчики — арбанами, то есть десятками. В поисках врага они могут отрываться вперед аж на двести гадзаров. В центре перемещаются кибитки с семьями, со всем скарбом и юртами, быки, верблюды с барабанщиками, а также хошлоны в разобранном виде, счет которых может идти на тысячи. Есть еще передвижные кузницы на кованых колесах, с запасом железа. Это, кажется, придумали вы. С ними шагают не вошедшие в возраст отроки и пехотинцы — наш последний оплот, если вдруг истинных воинов, вопреки всему, удастся одолеть. А вокруг них передвигаются стада овец и коз, ну и, само собой, табуны запасных лошадей, по три и более на одного воина. — Юноша говорил все увлеченнее, блаженствуя от возможности выказать свою осведомленность. — Далее шествует тяжелая конница туменов, построенная в тысячи, минганы. А за ней — заслон из легкой конницы, которая первой осыпает врага стрелами. Ну а совсем уж в конце плетутся замыкающие, мечтая быть поближе к переду, а не топтаться по дерьму всех впереди идущих. Что еще? Перечислить вам имена командиров? Орлок, возглавляющий все войско, — это ты; во всяком случае, мне так сказали. В плане родословной тебе похвастаться нечем, поэтому я тот самый тайджи — родич Чингисхана, — чье имя значится в приказах. Вообще устроено как-то странно, но это мы, пожалуй, обсудим как-нибудь в другой раз. Тумены возглавляем я, а также темники Хачиун, Джэбэ, Чулгатай и Гуюк. Тысячники у нас, если по старшинству…
— Этого достаточно, Бату, — сухо произнес Субэдэй.
— Илугей, Мукали, Дегей, Толон, Онггур, Борокул…
— Я сказал, хватит! — Субэдэй повысил голос. — Их имена мне известны.
— Ах вон оно что? — поднимая бровь, ехидно усмехнулся Бату. — Тогда я не понимаю, что ты намеревался преподать мне тем, что я полдня потерял, таскаясь с тобой по всем этим скалам. Если я допустил какие-то ошибки, ты должен их до меня довести. Так что я спрашиваю: я в чем-нибудь ошибся? Вызвал чем-то твое недовольство? Ну так потрудись объяснить, чтобы я мог исправить свою оплошность.
Глазами он сверлил Субэдэя, вновь выказывая свою настоянную на горечи спесь. Багатур в очередной раз сдержал в себе вскипающий гнев, предпочитая не осаживать молодого человека лишь за его излишнюю горячность. Очень уж он походил на своего отца Джучи, а потому Субэдэй тем более не имел на это права.
