Когда он заканчивает, собравшиеся одобрительно перешептываются.
– Прекрасная речь, – хвалит кто-то.
Приходской священник благодарит его и приглашает нас помолиться.
Я вдруг понимаю: все это неправильно. Служба, собравшиеся люди, произносимые фразы – они не имеют никакого отношения к Робу.
Я не замечаю, как встаю и выхожу вперед. Кладу руку на гроб и, не снимая ее, поворачиваюсь, оглядываю собравшихся. Склоненные головы поднялись и смотрят на меня. По рядам, как по воде, пробегает рябь. Потом все замирают. Пялятся на меня. Ждут.
– Здесь лежит мой брат, – говорю я.
Мама перестает плакать. Они с Дебби смотрят на меня, разинув рты. Через два ряда от них замечаю Гарри. Он сидит рядом со школьным учителем. Неподалеку – двое полицейских. Остальные ряды заполнены парнями и девчонками моего возраста. Ни с кем из них мы с Робом никогда не дружили.
Я хочу рассказать им все. Правду. Историю наших с Робом жизней. Рассказать о том, что мы всегда были вместе: я и он. О наших драках. О том, как он за мной присматривал. О наших приключениях. О неприятностях, которые причиняли другим. Я хочу рассказать об Айрис и ее собаке. И о Нейше – девушке, изменившей все.
Хочу рассказать взрослым и подросткам о воде. О том, как она забрала Роба и пыталась утащить нас с Нейшей. Хочу сообщить им о звуках и запахах, о видениях и боли. О дырках в черепе вместо глаз. О полосах въевшегося в кожу ила, которые ничем не отмыть. Хочу поведать им о том, как сходят с ума. О невыносимом состоянии, когда тебя пугает подтекающий кран. О том, что мертвые далеко не всегда тихо уходят в мир иной. И о том, как человек, которого ты любишь, может одновременно вызывать у тебя жуткий страх.
Я смотрю на их лица. Они ведь совсем не знали Роба. И не знают о случившемся. Никто не знает, кроме Роба, Нейши и меня.
Роб мертв. Нейша в больнице.
Я мог бы им рассказать. Рассказать все. Правду, одну только правду и ничего, кроме правды.
Или удержать язык за зубами.
Отпустить прошлое. Отпустить его.
– Мой брат, – произношу я, и у меня дрожит голос.
Он пытался меня убить. Он меня ненавидел. Но так было не всегда. Это он вытирал мой рот, когда меня тошнило. Это он спал со мной в одной комнате, ночь за ночью. Это под его дыхание я засыпал и его лицо видел, просыпаясь.
– Спокойной ночи, Роб.
Мои слова разносятся по притихшей церкви. Я напрягаюсь – не услышу ли знакомый ответ: «Спокойной ночи, Си». Но ответа нет. Я стою и растерянно слушаю.
Священник осторожно берет меня за локоть и ведет к месту. Он читает завершающую молитву. Потом звучит орган, и вокруг гроба опускается занавес.
Эпилог
Спустя три месяца
Узкая полоса окна между шторами светлеет. Будь я вампиром, свет не ударил бы по мне больнее. Начинается день, которого я боялся все три месяца. День ее отъезда.
Спящая Нейша слегка шевелится. Ее рука напрягается и тут же расслабляется, оказавшись у меня на груди. Я беру ее ладонь и целую палец за пальцем.
Она открывает глаза и улыбается.
– Привет, – шепчет она.
– Привет, – отвечаю я.
– Который час?
– Начало седьмого.
Она тяжело вздыхает.
– Тебе лучше уйти. Отец скоро проснется.
– Не хочу уходить. – Я крепче ее обнимаю.
– Знаю, – отвечает Нейша и сворачивается клубочком рядом со мной.
Мы лежим несколько минут, затем она высвобождается из моих рук и садится на постели.
– Карл, тебе действительно пора уходить.
Конечно, застав меня здесь, отец Нейши не обрадуется. Но сильно ли это ухудшит и без того тяжелый день? Нейша переезжает за сотню миль от нашего городишки. Новая работа для ее отца. Новый дом, новая школа, новые друзья, новая жизнь.
– Ладно, ладно, – бурчу я.
Вылезаю из постели, натягиваю джинсы на трусы. Нейша сидит, подтянув одеяло к подбородку. Я на цыпочках подхожу к окну. Снаружи все белым-бело, будто мы в Арктике. Морозы держатся уже третью неделю. Вот и сегодня за ночь все покрылось густой коркой инея. Небо ясное. День будет солнечным.
– Идем со мной, – прошу я.
– Карл, ты забыл, какой сегодня день? Мы с отцом уезжаем.
– Забудешь тут! Давай прогуляемся. Утро такое красивое.
Нейша смотрит на меня как на сумасшедшего, потом все-таки откидывает одеяло и спускает ноги на пол. Они у нее стройные, с гладкой кожей цвета кофейных ирисок. И длинные. Тянутся до самой кромки футболки. Мягкие округлости под футболкой зовут меня снова ее обнять, лечь с нею и забыть о мире за пределами нашего односпального гнездышка.
– Передай мне джемпер, – шепотом просит она, ломая мои фантазии.
Передаю, смотрю, как она одевается, и одеваюсь сам. Мы выходим в коридорчик и тихо пробираемся мимо комнаты ее отца. В квартире тихо, тепло и пусто. Ничего лишнего. И ничего своего. Временное жилье. Временное пристанище после их дома, пострадавшего от наводнения.
Обуваемся и тихо выходим за дверь. Первый же глоток холодного воздуха обжигает мне легкие.
Я беру Нейшу за руку, и мы спускаемся. Повсюду лежит иней. И не просто иней. Трава, деревья, провода покрыты россыпями тончайших ледяных иголочек. Волшебное зрелище.
– Куда мы идем? – спрашивает Нейша, сопровождая вопрос облачками пара.
– Пока не знаю. Пойдем туда, где побольше деревьев. Они сегодня такие классные.
– Значит, в парк.
Заиндевелая трава хрустит под ногами. Мы останавливаемся и смотрим на паутину. Лед красиво подсвечивает ее совершенный узор. Небо все светлее, но солнце еще не появлялось.
– Я никогда этого не забуду, – говорит Нейша.
– И меня. Ты ведь меня не забудешь?
Глупый вопрос. И вид у меня тоже идиотский, но удержаться не смог.
– Конечно не забуду.
– Этой ночью… – начинаю я.
Мне хочется ей рассказать, что за всю ночь я не сомкнул глаз. Любовался ею, слушал дыхание. И чувствовал: я люблю ее так сильно, что происходившее между нами было как путешествие в космос. Эта была лучшая ночь в моей жизни.
– Что? – спрашивает Нейша.
– …ничего. Ты громко храпела.
– Ой, не ври. Я не храпела.
Кажется, она обиделась. Умею же я одним словом все испортить. Но Нейша весело улыбается. Она по-прежнему держит меня за руку и ведет вниз по склону холма.
– Нейша, давай туда не пойдем. Мало других мест, что ли?
– Кто-то говорил, что крепко подморозило.
