Он сделал глубокий вдох. Николь имела все основания беседовать с актерами. Как хозяйка замка, она по своему положению должна была обсудить с ними ряд практических вопросов: оплату, продолжительность выступления и другие немаловажные моменты. Он вел себя как последний идиот. Николь могла замышлять измену с человеком, которого только что встретила.
Если только актерская труппа не бывала в замке раньше.
— Скажите, приехавшие артисты уже бывали в Вэлмаре? — спросил Фокс, схватив за грудки первого подвернувшегося под руку человека.
Когда шок прошел и женщина, подвергшаяся наскоку владельца замка, пришла в себя, она горячо кивнула.
— Да, милорд. Она уже посещали нас после сева.
— Ты уверена, что приехали те же актеры?
— О да. Я помню акробатов. И того мужчину, что разговаривает с госпожой Николь, — указала она. — Это Алан де Роми, знаменитый менестрель. Однажды он пел для самой Алиеноры Аквитанской. — Фокс наблюдал за менестрелем, прищурив глаза. У певца были блестящие черные кудри, свободными локонами ниспадавшие на плечи, и чересчур броский костюм. Глядя на него, Фокс подумал, что едва ли он мог прийтись Николь по вкусу, хотя кто знает, ведь он ее практически не знал.
Наконец Николь отошла от менестреля и направилась в сторону Фокса. Вид у нее был расстроенный. Заметив его, она как будто растерялась, и ее глаза расширились. Фоксу показалось, что на ее лице промелькнуло выражение вины и страха, но мгновение спустя эмоции исчезли за маской безмятежности. Она подошла к мужу.
— Я обсуждала с актерами сумму их жалованья, — пояснила она. — Они просят больше, чем в начале лета. Я сказала их руководителю, что мы должны сначала увидеть представление.
Несмотря на бесстрастный и обыденный тон, от внимания Фокса не ускользнуло частое биение синей жилки у нее на шее. Он уже наблюдал такую реакцию, когда ждал ответа на вопрос, где она провела тот день, когда разыгралась гроза. Хотя ее слова прозвучали правдоподобно, он знал, что Николь лжет.
— Ты все сделала правильно. А теперь пойдем посидишь со мной в зале, — заметил Фокс спокойно, хотя внутри у него все клокотало. Его цепкие пальцы впились в ее руку и потащили за собой. Николь ничего другого не оставалось, как повиноваться.
Она позволила мужу препроводить ее в зал, в то время как мысли лихорадило. Она никогда бы не затеяла ничего подобного. Но несколько месяцев назад ситуация в замке была совершенной иной. Она отчаянно хотела освободиться от Мортимера и поэтому попросила менестреля Алана де Роми передать письмо принцу Иоанну, в котором говорилось, что Вэлмар готов сдаться. В обмен на Вэлмар она просила предоставить ей право самой выбрать себе будущего мужа и не трогать замок Марбо.
Не имея несколько месяцев никаких известий, она решила, что принц Иоанн либо не получил ее письмо, либо слишком поглощен собственными делами, чтобы решать судьбу ее крепости. Но несколько минут назад ей стало известно, что Алан передал ее послание принцу и что Иоанн всерьез заинтересовался ее предложением. И теперь она боялась, что накликала на замок беду, и молила небеса спасти их от нашествия вражеской армии.
Она взглянула на Фокса, гадая, как рассказать ему о допущенной ошибке.
В зале царило оживление. Взад-вперед сновали проворные слуги с кувшинами, наполненными вином и пивом. За дощатыми столами сидели вилланы и торговцы с семьями, рыцари и другие обитатели замка и увлеченно беседовали. От обильных возлияний и сытных кушаний их загорелые лица раскраснелись. Все, начиная от юного пажа и кончая древней беззубой вдовушкой, доставленной в крепость из деревни на тачке, пребывали в счастливом расположении духа. Что касается Фокса, он был напряжен и встревожен. В который раз за короткий срок он обнаружил, что жена ему лжет. Поскольку причину ее обмана он пока не выяснил, неизвестность его злила, вызывая приливы ярости.
Он с трудом сдерживал себя от желания затащить ее в уединенное место и заставить рассказать, о чем именно она шепталась с заезжим менестрелем, пригрозив, что в случае отказа изобьет ее до полусмерти. Она сидела рядом с ним с прямой как палка спиной, бледная и безмолвная, словно догадывалась о кипевшем в нем гневе. К еде Фокс почти не прикасался и обрадовался, когда к нему подошел слуга и объявил, что актеры к выступлению готовы.
Де Кресси мрачно кивнул.
— Вели людям убрать столы и освободить для представления место.
Николь молча наблюдала за приготовлениями. Она решила, что дождется начала лицедейства, а потом скажет Фоксу, что должна выйти по нужде. Она уверена, что он ей разрешит. Ей важно было улучить минутку, чтобы просить Алана передать принцу Иоанну новое послание. В нем она намеревалась предупредить принца, что Вэлмар отныне находился в руках грозного крестоносца и его армии и что нынешний хозяин будет защищать свою собственность до последнего.
Она надеялась, что принц Иоанн уловит разницу: одно дело сражаться с повредившимся в рассудке пьяницей и совсем другое — с мужественным, закаленным в сражениях воином. Если бы только она сумела предотвратить атаку до того, как Фоксу станет известно о ее коварном заговоре. Она решила не признаваться ему в содеянном, поскольку знала, что он и без того считал ее хитрой, изворотливой лгуньей.
Звуки барабана, бубнов и виолы наполнили помещение. На импровизированную сцену вышли две женщины-акробатки, одетые в одинаковые яркие костюмы розового и шафранного цветов. Их наряды состояли из облегающей туники, прикрывавшей верхнюю часть тела, и штанов, присборенных на талии и щиколотках. Короткая, тонкая, как паутина, юбочка, дополнявшая костюм, по-видимому, служила для придания скромности, поскольку от нее было мало толку. Когда гимнастки совершали перевороты, ходили колесом и кувыркались, юбочка задиралась, выставляя напоказ изящные ноги и бедра. У обеих женщин были темные волосы и глаза, смуглая кожа, и похожи они между собой, как сестры. Их длинные волосы, заплетенные в косы, при каждом движении мотались из стороны в сторону. Вскоре к женщинам присоединился мужчина, тоже смуглолицый и темноволосый. Он лишь незначительно превосходил их ростом, но под его облегающим облачением, выкрашенным в яркие тона персикового и алого цветов, бугрились и перекатывались сильные мышцы.
Мужчина прошелся по залу на руках, потом сделал несколько умопомрачительных прыжков с переворотами через голову, вызвав в толпе вздох восхищения и одобрительные восклицания. Николь искоса взглянула на мужа. Выражение его лица не смягчилось, хотя он, безусловно, следил за ходом выступления артистов.
Николь снова переключила внимание на акробатов. Мужчина и женщины взялись за руки и начали выполнять прыжки и перевороты одновременно, после чего раскланялись перед публикой. Тогда к выступающим вышел еще один мужчина, облаченный в ярко-зеленый с оранжевым костюм. Женщины вскарабкались мужчинам на плечи и продолжали демонстрацию своей гибкости и ловкости. Николь снова бросила на Фокса взгляд, раздумывая над тем, когда будет удобно сказать, что ей нужно выйти, сейчас или чуть позже? Представление она видела раньше и знала, что дальше наступит черед фигляров. Они покажут глупую, но забавную сценку о том, как муж и жена везли поросенка на рынок. Пока супруги будут друг друга мутузить, «поросенок» удерет и, выбрав среди зрителей самую прелестную девушку, взберется к ней на колени. Николь никогда не понимала, что веселого находят люди в том, когда на их глазах кто-то дерется и громко бранится. Но она неизменно наблюдала, что к концу представления почти все присутствующие вытирали от безудержного хохота слезы. Если Фокс так же будет реагировать, то лицедейство должно ему понравиться. В таком случае он легче переживет несколько минут ее отсутствия.
