— Ну что, старичок, думал когда-нибудь, что заночуешь в Сахаре? — спросил огромных размеров мужик на чистом русском языке. Конечно, его язык филолог вряд ли назвал бы чисто русским, но мы с Кирой возбужденно сжали друг другу руки.
— Красота… — мечтательно потянулся второй.
— Мустафа, по стопарику примем? Холодает… — предложил один из наших, почесывая голову под арафаткой.
— Нет, хватит уже. Не могу больше. — Мустафа определенно уже нарушал заветы Корана. Он переворачивал жарившееся на углях мясо.
— Давай, Василий, — распорядился крупный мужик, расставляя стаканы.
Запах жареного мяса и знакомый вид выпивающих мужиков окончательно расслабили меня, и я вышла на свет, держа за руку Киру, испытывающую определенные сомнения.
— Ребята, водочкой не угостите? — как ни в чем не бывало спросила я, подсаживаясь к костру, — а то холодает.
От изумления тот, которого называли Василием, лил водку мимо стакана.
— Оба-на! — отреагировал второй. — А ты мне втюхивал, что на сотни километров ни души!
Его возмущение было адресовано проводнику.
— Вы кто, в натуре? От трехдневного каравана отбились?
Проводник решительно замотал головой:
— Это невозможно! Гиды и проводники за туристов отвечают головой! Это все равно что я бы вас потерял!
— Нас захочешь, не потеряешь, — очнулся Василий.
— Ну, короче, нам нальют здесь или кого другого искать? — нагло спросила я.
Мужики заржали.
— А реально клево девчонок наших встретить, а то что по пустыне чисто мужской компанией париться! — восхитился большой. — Меня Вова зовут, его Василий, а это Мустафа, он из турагентства.
— А я Лиля, она — Кира.
Кира до сих пор не произнесла ни слова.
За знакомство мы приняли по рюмке и закусили мясом.
— Девчонки, а что вы, в натуре, здесь делаете? — спросил Вова. — И одежка, гляжу, на вас местная. Неужто пешком потерялись? А мы думали, у нас самый крутой экстремальный тур — три дня по Сахаре на верблюдах.
— От мужа сбежали, — сказала я почти правду.
— А как же вас угораздило? — поинтересовался Василий. Он бросал на меня недвусмысленные взгляды и подливал водку.
— Да, — принялась врать я, — когда учились, говорил богатый, дом большой, денег немерено, буду, как султанша, жить. А сам привез в пустыню, в деревне пять домов, ну он, конечно, самый богатый — пара верблюдов, десяток коз да куры. Ни света, ни телевизора, вообще ничего. Заставил меня за животными ухаживать, я, что ли, для этого философский факультет заканчивала?
— Надо же, философский! — восхитился Василий, подбираясь поближе ко мне. — Ну, солнце мое, ты даешь!
— Да, философский. Через год привез еще одну такую же дурочку — вот ее, — показала я на Киру. — Нравится ему, видите ли, жениться на русских, долгими сахарскими вечерами Москву вспоминать. Заставил нас финиковый самогон делать. А ему, мусульманину, много не надо, стакашку принял — и давай куролесить!
— А что же вы, девчонки, на пару его устроить не могли? — спросил Вова.
— Ах, — вздохнула я, — если бы только его. Еще когда он меня привез, оказалось, есть у него уже жена! Ведьма, мало поискать… Его мамаша, недовольная, что привез неместных, на пару с этой ведьмой чуть со свету нас не сжили. Ее вот, — я показала на Киру, — заставляли жить с козами в хлеву, да?
Кира вспомнила козлятник и энергично закивала:
— Звери! А муж, когда финиковой водки напьется, драться лезет… — Кира продемонстрировала старый синяк, полученный при падении в яму.
— Суки! — эмоционально воскликнул Вова.
— Надо будет жене рассказать, как иностранцы со своими бабами обращаются, — решил Василий. — А то моей все не так: летишь не так, свистишь не так…
Мустафа с недоверием на нас посматривал.
— Что, и водку пил? — спросил он.
— Как насос! — уверенно подтвердила Кира.
— Он же мусульманин…
— Так в Москве ж учился! — хором воскликнули мы, свято веря, что после нескольких лет, проведенных в России, никакие религиозные или нравственные запреты не удержат от употребления спиртосодержащих напитков.
— Так! — поднялся Вова. — Едем туда и разбираемся и с мужиком, и с его бабами!
— Правильно! — присоединился к нему Василий. — Будут знать, как наших девчонок обижать!
Мустафа схватился за голову:
— Нет, мы не можем!
— Слабо?!! — завопили мужики.
— Нет, у нас расписание, завтра мы должны вернуться в Тозер и присоединиться к остальным туристам. Для любого передвижения в пустыне нужно разрешение полиции… Нет-нет и еще раз нет!
— Ты че, пацан, мы тебе денег дадим, реально, — надвинулся на него своим огромным телом Вова. — Сколько надо?
— Нисколько! — в отчаянии закричал Мустафа, отодвигаясь от массивного Вовы. — Это невозможно, никак невозможно!
Я решила поддержать несчастного проводника и сказала:
— Нет, ребята, спасибо, конечно, но это очень далеко, на верблюдах не добраться.
— А вы как же добрались?
— Мы у него джип угнали. Просто он сломался.
— Ну ладно… — разочарованно протянул Вова, которому явно очень хотелось применить свою силу и умение убеждать. — Тогда надо выпить за счастливое избавление!
За счастливое избавление выпил и Мустафа.
Мы с трудом поместились в тесной палатке. Кажется, впервые мы спали спокойно, почему-то уверенные, что все обойдется. Правда, Василий время от времени как бы невзначай клал на меня руку и пытался прижаться, словно во сне, но эти неприятности были сущей мелочью по сравнению с тем, что мы пережили…
Утром погрузились на верблюдов. Вова, учитывая его выдающиеся габариты, ехал один. Мы с Кирой взобрались на не слишком хорошо пахнущее животное. Я привыкла к верблюдам, к резким движениям, когда они поднимаются сначала на задние ноги, а затем на передние. При этом тебя бросает сначала вперед, затем назад, и ты оказываешься на довольно значительной высоте.
Но, оказалось, для Киры это было впервые, она завизжала и крепко ухватилась за меня. На ее пронзительный крик верблюд медленно и недовольно повернул голову и скосил на нас огромный карий глаз в обрамлении длинных ресниц. Он словно упрекал нас, был недоволен, что мы его побеспокоили своими криками.
— Успокойся, — попыталась образумить я подругу. — Я думала, тебя ничем уже не испугаешь.
— Я высоты боюсь, — жалобно пропищала Кира, ерзая на не слишком удобной спине верблюда.
К счастью, до Тозера мы добрались без приключений и довольно быстро. Вова и Василий выразили проводнику недовольство:
