— Идиот! Бегай дома за пастушками, если тебе так хочется! Нечего пялиться на жен великих иностранных полководцев!
Велисарий ничем себя не выдал. Или по крайней мере ему так казалось.
— Ты говоришь на нашем языке, — объявил Гармат.
Велисарий думал с минуту, затем покачал головой.
— Нет. Я могу понять некоторые слова, и это все. Но я не могу говорить. А как он называется?
— Геэз.[26]
— Спасибо. Прости мне мое невежество. Я очень мало знаю про Аксумское царство. Как я уже упоминал, я не могу говорить на вашем языке, но немного его понимаю.
Гармат очень внимательно смотрел на него.
— Думаю, больше, чем немного.
Советник взглянул на высокого мужчину за принцем.
— Тебя удивляет поведение Усанаса, — это было скорее утверждение, чем вопрос.
Велисарий посмотрел на высокого мужчину.
— Это имя?
Усанас ответил, опять на греческом:
— Это мое цивилизованное греческое имя, полководец Велисарий. На моем родном языке меня зовут… — последовало несколько непроизносимых слогов.
— Ты нубиец, — сказал Велисарий.
Усанас улыбнулся от уха до уха.
— Нет! Ужасные люди, эти нубийцы. Очень любят воображать из себя невесть что, притворяются египтянами. Чихал я на них!
Гармат перебил его:
— Римляне очень часто ошибаются. На самом деле он родился гораздо южнее Нубии. Он из земли между великими озерами, которая совсем неизвестна людям Средиземноморья.
Велисарий нахмурился.
— Значит, он не из Аксумского царства?
— Нет! — воскликнул Усанас. — Ужасные люди, эти аксумиты! Любят воображать о себе невесть что, притворяются потомками Соломона.
Снова улыбка.
— Однако на Аксумское царство я не чихал. Иначе сарвены, — он показал большим пальцем вначале на одного воина, потом на другого, — побьют наглого раба.
Двое сарвенов утвердительно кивнули.
Велисарий сурово нахмурился. Гармат улыбнулся.
— Тебя, как я понимаю, удивляют некоторые наши обычаи.
— Это что, такой обычай? — с сомнением спросил Велисарий.
Гармат закивал.
— О, да! Очень старый обычай. У любого ребенка мужского пола, родившегося у царя, — а иногда и у девочек, если нет наследников-мужчин, — есть особый раб. Он прикрепляется к ним в возраст десяти лет. Раб всегда иностранец, ну… в некотором роде. Его называют давазз. Его работа — особого рода. У принца есть советник, чтобы обучать его управлению государством, которым царь должен править как следует, — тут Гармат показал на себя. — Ветераны из его полка обучают его военному искусству, он должен владеть оружием, чтобы остаться у власти. — Гармат показал на двух солдат. — А затем, что самое важное, у него есть давазз. Который учит его, что разница между рабом и царем не так уж велика.
Усанас улыбнулся.
— Гораздо лучше быть рабом! Никаких беспокойств.
Антонина мило улыбнулась.
— Я полагаю, тебя должно беспокоить, что сделает принц, если когда-то займет трон? — спросила она. — И вспомнит давазза, оскорблявшего и обижавшего его бессчетное количество раз?
Улыбка с черного лица не сошла.
— Чушь, госпожа. Принц будет благодарен. Осыплет верного давазза подарками. Предложит ему престижный пост.
Антонина улыбнулась в ответ.
— Может быть. В особенности, если давазз был добрым человеком, мягко укорявшим принца, и то только в редких случаях.
— Чушь! — воскликнул Усанас. — Давазз такого рода бесполезен!
И он дал принцу подзатыльник, причем очень тяжелый. Принц и глазом не моргнул.
— Видите? — спросил Усанас. — Хороший принц. Очень сильный и выносливый, с твердой головой. Если он когда-то станет царем, арабы затрепещут.
Велисарий был зачарован.
— Но… давайте представим на мгновение… я имею в виду…
Гармат перебил его:
— Тебя интересует, какими мотивами руководствуется давазз, проявляя такую суровость? Когда, как указала твоя жена, всегда есть риск, что царь будет вспоминать прошлое, причем самые его неприятные моменты?
Велисарий кивнул. Гармат повернулся к Усанасу.
— Что случится, Усанас, если ты будешь игнорировать свои обязанности? Не сможешь правильно воспитать принца и показать ему истинное положение вещей?
Улыбка исчезла с лица Усанаса.
— Саравит очень рассердится, — он посмотрел в одну сторону, потом в другую. — Очень раздраженные, очень злобные сарвены. — Улыбка вернулась. — Принц — ничто. Царь — почти ничто. Саравит — очень важен.
Солдаты одобрительно кивнули.
Гармат повернулся к Велисарию.
— По нашей традиции, когда принц садится на трон или достигает совершеннолетия — что у нас наступает в двадцать два года, — то его сарв выносит постановление по даваззу. Если решают, что давазз хорошо выполнил свою работу, ему предлагают членство в сарве. И обычно высокий ранг. Или, если он того хочет, он может вернуться домой, с благословением сарва и, конечно, множеством даров от бывшего принца.
— А если сарву не понравится, что он сделал?
Гармат пожал плечами. Из-за его спины Усанас пробормотал:
— Очень плохо.
Солдаты одобрительно кивнули.
Велисарий почесал подбородок.
— А давазз всегда с юга?
— О, нет! — воскликнул Гармат. — Давазз может быть из любой чужой страны, при условии, что его народ считается храбрым и сам он известен своим мужеством. Например, давазз царя Калеба был арабом, бедуином.
— А что с ним произошло?
Гармат кашлянул.
— Ну, на самом деле он сейчас стоит напротив тебя. Я был Даваззом Калеба.
Велисарий с Антониной уставились на него. Гармат виновато кашлянул.
— Моя мать, боюсь, не славилась целомудрием. Ей особенно нравились симпатичные молодые эфиопские торговцы. Как видите, в результате одного такого союза получился я.
— А как тебя схватили? — спросил Велисарий.
Гармат нахмурился. Он, казалось, не понял, о чем его спрашивают.
— Кто схватил?
— Аксумиты — когда они взяли тебя в плен, поработили и сделали даваззом Калеба?
— Никто никогда не захватывает давазза! — воскликнул принц. — Если человека можно взять в плен, то он не подходит на роль давазза!
Это были первые слова принца. Голос Эона оказался приятным, хотя и необычно низким для такого молодого человека.
