один за одним и не церемонясь вываливал все на пол. Пока в руки мне не попался черный рюкзачок. Перевернул его тут же и хорошенько потряс.
На пол посыпались мерцающие слабым светом цветы фацелии. Упакованные в блестящие зиплоки. В других зиплоках мерцали кристаллики стимов.
— А-а-а-а. — протянул я, пока волна осознания топила своей тяжестью мой воспаленный разум.
— Это никакой не Пандорум. — говорю я едко, на пол швыряю рюкзак. — Как всё мы думали. Это просто у кого-то заиграло очко.
Точно-точно. Вещи начали появляться как раз после того, как Олег сказал о причине её смерти. Передозировка. Отравление. Вот оно что. Добрый-добрый Коля. Услужливый Коля. Всегда поможет. Всегда достанет, что угодно.
— И давно она у тебя брала это?
Он мотнул головой. Лежа на полу среди вещей. Облокотившись на кровать.
— Нет. Пару раз. Может больше. Не знаю.
— Вот откуда рвение. Сыщик Коля. — я начал издеваться над ним, и моя высокая тень на стене издевалась со мной. — Если кто-то другой был бы виновен. Твоя жопа осталась бы цела.
Коля мотал головой, не веря в то, что происходит. Пытаясь опровергнуть каждое мое слово.
— Нет. Нет. Нет. Ты не прав. Она мне нужна была. Нужна. — он посмотрел на меня глазами полными слез. — Она никогда бы на меня не посмотрела. Только если я ей нужен был или полезен. А ты… Она на тебя чуть ли не молилась….
— В пизду. — оборвал его я, махнув на всё это рукой.
Широкими шагами пересекая комнату, направился к выходу. В дверях развернулся к нему.
— И ты решил быть полезен? Подсадив на эту дрянь?
— Нет, правда. Она…
— Ссыкливый мудак.
В сердцах я вышел оттуда. Оставив его одного. Опять убегая по коридорам корабля. Пытался спрятаться в его утробе. Но теперь, куда бы я ни шел — каждый уголок был мне знаком. С закрытыми глазами я мог бы его пройти вдоль и поперек.
За мной тихо летела фотосфера, настойчиво предлагая мне включить свет. Но я её игнорировал. Каждый поворот был знаком, каждая дверь, каждый отсек. Везде был я. Везде я тянул за собой свои мысли. Везде теперь по отсекам разлита была вязкая густая пустота. Концентрированная, уже не та, что на Дубовой Теснине. И не было место, куда я могу бы сбежать. Не было больше и глотка свежего воздуха. Не было ничего, где я мог бы забыться.
* * *
Ноги сами привели меня в рубку. Осторожно поднявшись, я с удовлетворением нашел там Пылаева Юру. Он раскачивался в кресле, ноги закинув на приборную панель. Фуражку надвинув на глаза.
— Зайду? — спросил я.
Не поворачиваясь и не отвлекаясь от своего занятия, он махнул рукой, пригласив меня внутрь. Сфера надомной погасла, и с мягким жужжанием устроилась под потолком на насесте, в коридоре. Я поднялся по ступеням внутрь. Спичку тряхнуло, так, что пришлось хвататься за поручни.
— Тормозим. — спокойно сказал Пылаев. — Завтра уже выйдем на нулевую к Митридату. Надо выспаться.
Он указал мне на кресло рядом, у колонны Кормчего Когитатора.
— Много хлопот намечается. — говорю я, устроившись в кресле, рассматривая навигационные карты.
— Да-а-а. — протяну он. — Нас уже ждут. Месяц потеряем. Наверное.
Затем еще глубже погрузился в кресло, вытянул ноги пытаясь устроиться еще более удобно. У него не получилось.
— Ты заходи, если что. Там. Как будет время. Выпьем сходим. — он устало улыбнулся.
— Ты совсем вялый. — говорю я. — Забились.
Он потянулся в кресле. Еще сильнее надвинул фуражку на лицо, руки скрестил на груди.
— Этот полет выкачивает все силы, если честно. — говорит он. — Особенно фантомы. Я не хочу видеть своим мысли. Не хочу с ними взаимодействовать никак. Никак. Это их постоянное вылупление… Радуем, что мы выйдем на ноль и они все исчезнут.
— Что прости?
— Ну, когда помысленное раздувается как пузырь, обретает форму и утекает в пространство.
— Не наблюдал.
Юра пожал плечами.
— Везет. Для тебя, наверное, еще мало скольжения. — он из-под фуражки напряженно проводил нечто взглядом. — Я так устал провожать взглядом, — уловив мои мысли сказал он. — Уплывающие вдаль корабли. На которых нет меня. Или видеть бесконечные навигационные карты, опоясывающие все вокруг. Будто провожу вечность где-нибудь на одной из диспетчерских станций на астероиде, или на спутнике или еще в какой-нибудь глуши.
Он обернулся, развернувшись в кресле, начал в воздухе то ли разгонять, то ли рисовать линии.
— Маршруты, маршруты, гейты. — поежился картинно. — Или обслуживать гипертрассы. Жалкая участь.
— Нам точно нужно выпить. — говорю я. — После Митридата намерения те же?
— На флот. — твердо сказал Юра. — На переподготовку на Марс, затем на флот. Вадим за меня похлопотал.
— Вадим?
— Ну, через его знакомых… — скованно сказал Юра. — У него есть некоторые связи. Главное, чтобы тут всё прошло… — он замялся, выискивая в моих глазах ответ. — Устаканилось. Жалко так…
Я согласился. Юра долго смотрел на меня. Его взгляд был глубокий и цепкий.
— Ты будто хочешь что-то сказать. — он подался вперед в кресле, рассматривая свежую ссадину на лбу. — Говори.
— Хочу, не хочу. — я мотнул головой и хлопнул себя по ляжкам. — Не знаю. Всё это запутаннее и запутаннее.
Пылаев настоял на своем и вкратце я пересказал ему всё то, что теперь знал о Лилии. Исходя из последних разговоров. Что она ходила в кружок Фадина, где они занимались оккультными практиками, что хотела уйти из института и просила протекции Жикривецкого. Что наши нимфы любезно приняли её в свой ковен сноходцев. Что Коля как верный фамильяр снабжал её всем чем нужно. Он слушал меня молча. Иногда кивал и задавал вопросы.
— Сноходцев? — спросил он в конце. — Это те две дуры, что все тех. отсеки засрали?
— Да. В скольжении мы идем вне реальности, а значит, как они думают, если выйти тут еще из нашей психической модальности. С помощью разных средств, то можно проникнуть еще дальше…
Коля напряженно слушал. Почему-то мои слова не на шутку его взбудоражили. Каждое слово на его лице вычерчивало какую-то страшную мысль. Которую он, возможно, хотел бы не знать. Хотел бы никогда не догадаться до неё.
— Дальше, это куда?
— За предел. — говорю я. — Раньше у нас было небо и небо было пределом. Теперь вокруг бездна и множество заселенных миров. Куда не глянь, всюду недосягаемая бездна. Новый предел. Но только здесь, в скольжении, на границе реальности, мы чуть-чуть по ту сторону бездны. А значит, здесь, легко отрываясь от земли можно выйти за предел. Понимаешь?
— За предел. — отстраненно повторил он.
Брови его были сдвинуты. Лицо напряжено, ни один мускул не дрожал. Он молча смотрел,
