верх над нами. К тому же мы любим хорошие словесные перепалки друг с другом, так что я сомневаюсь, что любые слова, которые мы скажем, будут иметь длительный эффект.
— И что ты собираешься делать? Как ты собираешься купить эту землю?
— Я не идиот. Я смогу найти работу.
Я еще не дошел до этого, потому что был занят отбыванием наказания, но я разберусь. Я получил степень, когда служил на флоте, и, хотя молочное животноводство — это не то, чем хочу заниматься, я, наверное, мог бы справиться с небольшим стадом.
Возможно.
— Ты не думаешь…
— Нет, ты не слушаешь. Я позвонил, чтобы рассказать тебе о твоей племяннице, которая невероятно замечательная, и что я на самом деле чувствую себя хорошо, и счастлив, но ты слишком эгоистичный хер, чтобы услышать это.
— Так же и ты думаешь только о себе. А как насчет Шона и Джейкоба? То есть, мы все будем заставлять тебя выплачивать деньги за часть земли, которую собирались унаследовать? Да ладно.
Я не хочу ни той проклятой фермы, ни каких-либо угодий, но мы все пообещали никогда не возвращаться!
Это обещание было единственной вещью, которая помешала мне раньше поговорить с ним об этом. Мои братья были единственным в этом мире, что имело для меня значение, и я люблю их, но я не могу жить такой жизнью.
— Из всех людей именно ты должен знать, что все меняется, Дек. Мы уже не те парни, что были раньше.
Брат ничего не говорит, и я смотрю на телефон, чтобы проверить, положил ли он трубку.
— Нет, — его голос нарушает тишину. — Наверное, нет. Расскажи мне о Хэдли…
Тогда я вспоминаю, что мой брат не плохой парень. Он просто защитник.
______________
Хэдли прибежала в сарай со своими каштановыми волосами, собранными в хвост, а ее нос ярко-красный от холода.
— Где мама?
— Она поехала навестить Сидни. Я уверен, что они будут говорить часами. Дай мне гаечный ключ, — наставляю я ее, пока работаю с этим глупым трактором.
Что бы я ни починил, ни заменил и с чем бы ни возился, эта проклятая штука не запускается. Я бы очень хотел поджечь его и купить новый, но ему всего три года, и он должен работать. Сейчас это испытание воли, и я отказываюсь сдаваться.
— Делают ли бурые коровы шоколадное молоко? — наугад спрашивает Хэдли.
— Нет.
— Действительно, потому что у бегемотов розовое молоко, что странно. Интересно, со вкусом клубники. Раньше я любила клубнику, но однажды съела слишком много и заболела.
Раньше эти истории могли показаться глупыми, но теперь я хочу знать все. Я очень тяжело работал над собой, чтобы не смотреть на Хэдли иначе или не обнимать ее слишком крепко. Все, что я хочу сделать, это сказать ей правду, притянуть ее к себе и пообещать ей все на свете.
Я хочу наверстать упущенное время, но это невозможно.
— Да, я люблю клубнику.
— Я могла бы полюбить ее снова, — быстро сказала она.
Улыбаюсь. Я очень люблю этого ребенка.
— Что тебе еще не нравится?
— Утки.
Моя голова поворачивается, чтобы посмотреть на нее.
— Утки?
Она кивнула.
— Сидни сказала, что у нас обоих анатидефобия. Это большое слово, я знаю.
Сидни участвует в этом? Отлично.
— И что именно сказала Сидни?
— Ну, она спросила меня, нравятся ли мне утки, и я сказала, что они нормальные, но у них странные глаза. И она согласилась и сказала мне, что ты тоже не любишь уток, поэтому я решила, что утки действительно тупые. Когда я сказала об этом Сидни, она ответила, что у тебя анатидефобия. Я подумала и решила, что она есть у нас обоих, потому что я не люблю, когда на меня смотрят, и ты тоже. У нас много общего.
Я не уверен, смеяться мне или ехать в Сидни, оставить сотню фальшивых пауков в ее постели и посмотреть, кто тогда будет смеяться. Но потом я смотрю на свою дочь, которая выглядит так, будто наша ненависть к уткам укрепила ее место в моем мире, и мне все равно.
— У нас действительно много общего.
Ее сияющая улыбка становится ярче.
— Знаешь, чего еще я боюсь?
— Нет, чего?
— Зубной Феи.
Я засмеялся.
— Правда?
— Она такая страшная! Кто заходит в твою комнату, когда ты спишь, и забирает зубы? Если бы я могла быть кем-то крутым, то точно не Зубной Феей. Наверное, я бы хотела быть Санта Клаусом, потому что он дарит подарки и радует людей. Мне нравится делать людей счастливыми. Я делаю тебя счастливым, Коннор?
Я отложил гаечный ключ и сел возле нее, хватая каждому бутылку с водой, которую наполняет Элли перед тем, как мы выходим в сарай работать.
— Ты точно делаешь меня счастливым, малышка. Найти тебя в том домике на дереве было лучшим, что случилось со мной за долгое время.
— Правда? — Ее зеленые глаза засветились.
— Правда.
— Я тебя люблю! — сказала она, а затем обняла мое тело руками, оставляя меня ошеломленным.
Я обхватил ее рукой и крепко прижал, не обращая внимания на созданные мной правила.
— Я тоже люблю тебя, милая. Я тоже.
Глава 27
Элли
— Ты хочешь посмотреть фильм? — спросила я, возвращаясь в гостиную.
Я только что уложила Хэдли спать и делаю все возможное, чтобы перестать думать о том, что произошло сегодня. Я измотана, на грани, и мне нужно отвлечься.
— Да, я уже приготовил его к просмотру.
— Ты выбрал фильм?
Он кивнул.
— Да, конечно.
— Я обеспокоена.
— Как и положено, Ангел, но поскольку ты пригласила меня на сегодняшнее свидание, вполне справедливо, что выбираю я.
Я не уверена в его логике, но готова отдать ему эту победу, потому что у меня нет сил бороться.
— Тогда я выбираю закуски.
Коннор в основном питается здоровой пищей. Его завтраки и обеды связаны с макросами и некоторыми другими терминами, а его идея хорошей закуски — морковь или перец. Я чувствую, что сегодня вечером мне нужны "Орео" и молоко.
В его глазах заплясала радость, будто мужчина прочитал мои мысли и знает, что он в беде.
— Я не уверен, что хочу пойти на такой компромисс.
— Что я могу сделать, чтобы убедить тебя?
— Ты могла бы меня поцеловать.
Я подошла ближе, становясь перед тем местом, где он сидит на краю дивана. Мне нравится так над ним возвышаться.
— Думаю, я могла бы это сделать.
Я наклонилась, мои волосы создали завесу вокруг нас, и хотя это Коннор попросил меня поцеловать его,
