Варя.
— Вот. И у них главное это прочувствовать вкус, — добавил я. — То есть, самого чая, без всяких добавок. Ни сахара, ни молока, ни варенья, ни лимона.
— Ой, точно, у нас же варенье ещё есть открытое, будешь? — спохватилась Варя.
— Не, спасибо, — сказал я.
— Малиновое, я сама варила! — сказала она.
Малиновое кому попало не предлагают.
— Ну если сама, то давай, — согласился я.
Она выскочила из-за стола, начала рыться по шкафчикам, через какое-то время выставила на стол початую баночку с этикеткой «Повидло яблочное», прикрытую мятой жестяной крышкой.
— В самый раз, чтобы не заболеть, — сказал я, загребая варенье ложечкой. — Для профилактики.
Варя смущённо улыбнулась.
— Тогда и мне не повредит, — сказала она.
— Сейчас как раз сезон начинается. Грипп, ковид, — сказал я.
— Ковид? — не поняла Варя.
— Корь, я хотел сказать, — поправился я, снова понимая, что спорол чушь.
— Корь вроде не сезонная, — сказала она.
— Да неважно, простуда всякая ходит же, — сказал я. — Ну, слушай, я теперь понимаю Карлсона. Ради такого варенья можно и пропеллер себе в ж…
— Саша! — одёрнула меня Варя.
Из комнаты раздался приглушённый хриплый смех. Варя покраснела до ушей, надулась, глядя на меня, как на злодея. Я кое-как сдерживался, чтобы не засмеяться.
Я поглядел на часы снова. Стрелки приближались к девяти. Я, конечно, не сказать, что засиделся в гостях, но пора и честь знать. Варя заметила мой взгляд.
— Пора? — с нотками лёгкой грусти в голосе спросила она.
— Да, пожалуй, — в тон ей ответил я. — Обещал пораньше вернуться.
Такой вечер нравился мне гораздо больше, нежели танцы под хиты восьмидесятых. Да и сидим хорошо, душевно. Пусть даже каждое слово слышит из соседней комнаты Елизавета Константиновна.
Я быстренько допил чай, съел ещё пару ложек малинового варенья, натянул пиджак, похлопал себя по карманам, проверяя, ничего ли я не забыл. Варя начала убирать со стола, загремела посудой.
— Варя, я уберу! — крикнула из комнаты бабушка. — Иди лучше, кавалера проводи, заблудится.
— До свидания, Елизавета Константиновна! — крикнул я.
— До свидания, Саша, — ответила она.
Варя тоже накинула курточку, подождала, пока я обуюсь, вышла вслед за мной в сени.
— Приходи ещё… В гости, — тихо сказала она, придержав меня за рукав пиджака. — И просто так приходи.
— Примчусь, как только позовёшь, — улыбнулся я. — И если не позовёшь, тоже примчусь.
Она хихикнула. Мы почему-то остановились в тёмных сенях, в кромешной мгле. Постояли молча друг напротив друга, в тишине. Слышно было только Варино дыхание, которое я ощущал на своей шее.
А потом она встала на цыпочки и жарко поцеловала меня в губы. Поцелуй оказался со вкусом малинового варенья.
Глава 20
Домой летел как на крыльях. Опоздал, конечно, но ненамного, и в этот раз обошлось без криков. Мать косо поглядела на мои сбитые костяшки и зацелованные губы, но не сказала ничего, только тихо усмехнулась. Повзрослел сына-корзина, ничего с этим не поделать.
Утро воскресенья выдалось на удивление тихим и спокойным, я даже каким-то неведомым образом смог выспаться. Фантастика. Сказка. Позавтракал в кругу семьи, сделал всю необходимую работу по дому, позависал на турнике во дворе. Идти никуда не хотелось, да и появляться на КПД мне пока не стоит, так что я вернулся домой.
Потренькал на гитаре немного, изучил небогатую коллекцию книг, зарылся в журналы. Среди кипы различных радиолюбительских раритетов обнаружился «Моделист-конструктор», в котором публиковались всяческие схемы, и я едва не выронил журнал из рук, когда обнаружил в нём некий «дисторбер для ритм-гитары». Это автор так называл самый обыкновенный дисторшн, перегруз. Ошибки быть не могло, схему на двух транзисторах я узнаю в любом виде.
Нужен ли мне перегруз? Определённо, да. Будь у меня возможность, я собрал бы себе целый педалборд различных эффектов. Никогда не знаешь, что может пригодиться, но перегруз это база, основа, без которой я вообще не воспринимал гитарный звук. В школе, конечно, была педалька-фузз, жужжалка, но это немного не то, да и одна педаль эффектов на две гитары это совсем не дело.
Я выписал на отдельный листочек список всех необходимых элементов. Транзисторы, резисторы, конденсаторы. А после этого зарылся в Сашкину сокровищницу, выискивая всё необходимое и отчаянно надеясь, что этих богатств хватит хотя бы на одну педаль. Что найдутся все нужные номиналы.
— Решил-таки радио своё доделать? — поинтересовалась мать, глядя на мою возню со схемами и элементами. — Форточку хоть открой, опять на всю квартиру надымишь.
Сёстры куда-то смотались с самого утра, Максимушка на полу гудел игрушечным самосвалом. Так что я мог пока спокойно заняться пайкой.
В журнале имелась схема для печатной платы, но травить её было нечем, и я решил пока собрать всё навесным монтажом. По-колхозному. Транзисторы пришлось, правда, выпаивать со старых поделок Таранова, безжалостно уничтожая результаты его прошлых работ, но лучше уж так, чем просто выбросить их через энное количество лет.
Подточил напильником жало паяльника, подготовил всё на столе. Припой, канифоль, коробочки с элементами, монтажную плату из обыкновенного картона. Ну и принялся за работу, в творческом порыве сплетая паутину из проводов и припоя.
— Сашка! Иди обедать! — позвала мать из кухни.
— Ага, сейчас! — отозвался я.
Пахло жареной картошкой, от этого запаха урчал желудок, но мне надо было допаять ещё пару резисторов.
— Сашка! Остынет всё! — снова позвала мать. — Я уже наложила!
— Да, сейчас, иду! — отозвался я.
Само собой, сейчас я никуда не пошёл. Заработался.
— Сашка! Холодное будешь жрать! — пригрозила мать.
— Ага! — отозвался я.
