за руку, чтобы не отставала. В фойе краем глаза заметил Гришаню, который стоял с компашкой друзей, что-то им втирая, но нам, вроде как, удалось проскользнуть на улицу незамеченными.
На крыльце по-прежнему несли дежурство доблестные милиционеры в синей форме. Мы быстренько сбежали по ступенькам вниз и быстрым шагом пошли в сторону дома.
— Может, объяснишь уже, что случилось? — потребовала Варя, когда ДК скрылся из виду.
Вырвала руку, резко остановилась.
— Птушники, — кратко и ёмко объяснил я.
— А-а… — протянула она. — Понятно.
Почти стемнело, начало быстро холодать. Я скинул пиджак, набросил Варе на плечи.
— Замёрзнешь, — сказал я.
В середине сентября её летнее платьице можно было носить только в помещении, да и то не во всяком, и она, благодарно кивнув, закуталась в пиджачок. Я остался в одной рубашке, зябко поёжился.
— Идём, — сказал я.
Два раза объяснять и уговаривать не пришлось. Варя тоже девочка неглупая, понимала, что к чему.
На всякий случай пошли не прямой дорогой через КПД, а немного в обход. С Гришани станется начать облаву, в конце концов, накинуться толпой на одного меня он точно будет не прочь. Как это, судя по всему, уже бывало.
— Ты там подрался, что ли? — спросила Варя, снова хватая меня за руку. — У тебя казынки красные.
— С Гришаней… Пообщался малость, — сказал я. — Случайно вышло.
— Саша! Разве так можно? — протянула она.
— Какие же танцы без драки, — хмыкнул я.
Мы быстро шагали в жёлтом свете фонарей. Холодный ветер шевелил облетающую листву, полная луна глядела сверху бледным жёлтым глазом. Субботний вечер сперва обещал быть интересным и весёлым, а получилась какая-то сумбурная ерунда. Совсем не таким я видел его окончание.
Дошли до края частного сектора, до улицы Блюхера, моей родной.
— Проводишь меня? — смущённо спросила Варя.
Ей надо было пройти ещё немного дальше.
— Конечно, — сказал я.
Я не мог позволить, чтобы она шла по тёмным улицам в одиночестве. И пусть разгул преступности тут начнётся лет этак через десять, я всё равно по привычке предпочитал проводить девушку до дома. Даже если не по пути.
— А ты конкурса не боишься? — спросила Варя. — Я вот побаиваюсь.
— А чего бояться? — не понял я.
— Ну там… Другие ансамбли, жюри… Оценивать строже будут, — сказала она.
— Бояться вообще не надо, — сказал я.
— Можно подумать, ты перед сценой не нервничаешь! — фыркнула Варя. — Портвейн-то заранее купил!
— Это другое, — сказал я. — Это не страх.
— А что? — хмыкнула она.
— Просто… Волнение… Предвкушение. Я люблю сцену, — сказал я.
— Можно подумать, ты её за одно выступление полюбить успел, — хмыкнула она.
Опять ляпнул немного лишнего. Не подумал, забылся.
— Может и успел, — сказал я.
— А мне всякий раз страшно… Хоть и на конкурсах выступала, и на концертах, — призналась Варя.
— А потом выходишь и всё тут же проходит? — спросил я.
— Да, — улыбнулась она.
— Ну вот, главное заставить себя выйти, — посмеялся я.
Мы вновь не заметили, как очутились возле её дома. В окне горел приглушённый свет.
— Как мы быстро дошли, — произнёс я.
— Ты замёрз, наверное? — спросила Варя. — Зайдёшь? Чаем отогреешься.
Предложение более чем заманчивое. На улице уже дышалось, а я так и шёл в одной рубашке.
— Не откажусь, — сказал я.
Тем более, возвращаться домой мне не хотелось. Лучше я ещё немного побуду в компании нашей прекрасной клавишницы. Пусть даже в присутствии её бабушки.
Она открыла калитку, я вошёл следом за ней в ограду, поднялся на крылечко, зашёл вслед за ней в тёмные сени. Варя распахнула дверь в хату и крикнула:
— Бабуль! Мы с Сашей, чаю попьём! Недолго!
Елизавета Константиновна вышла нас встретить, оглядела нас критическим взором.
— Варвара! Вот говорила же тебе, кофту надень! — укоризненно произнесла бабушка, глядя на продрогшего меня.
— Здрасьте, Елизавета Константиновна, — сказал я.
Она благосклонно кивнула, поставила чайник на плиту.
— Ишь, кавалер… — тихо пробормотала она, уходя в комнату и оставляя нас с Варей наедине.
Я прильнул к печке, отогревая замёрзшие ладони. Варя принялась выставлять на стол всё необходимое, заварник, сахарницу, плошку с конфетами. Я глянул на часы, висевшие над столом. Половина девятого. Надо же, есть шанс даже успеть домой без скандала.
По телу разливалась приятная истома, я несколько раз поёжился, вздрогнул, прогоняя холод, забравшийся под кожу. Наконец засвистел чайник, Варя позвала меня за стол, но я помотал головой, не желая отлипать от печки. Сейчас бы под одеялко, и была бы вообще красота.
— Тебе сколько… А, точно, без сахара, — сказала Варя, разливая чай по кружкам.
Сначала из заварничка, а потом долить кипятка до нужной крепости, чтобы цвет из тёмно-коричневого стал янтарным. Запах натурального чая пощекотал мои ноздри, всё-таки заставляя переместиться за стол.
— Запомнила? — хохотнул я.
— Ты из моих знакомых один такой, — сказала она.
— Это же чай! Его китайцы знаешь как пьют? — спросил я.
— Как? — спросила Варя.
— Из вот таких вот пиалочек, — показал я двумя пальцами. — Меньше, чем наши стопки.
— Да ты шутишь, — не поверила она.
— Нисколько! Я в… В журнале читал, с картинками, «Вокруг света», — соврал я. — Там столько тонкостей у них. Воду дважды кипятить нельзя. Первую заварку вообще сливают. Целая церемония.
— Ничего себе, — прихлёбывая обычный советский чай, сказала
