ты, как она разговаривала с юристом клиники и с кадровичкой! Те сначала пытались что-то возражать в ответ, но она их заткнула и всё так четко разложила. Юрист вообще стоял бледнел и заикался. А кадровичка сразу такая: ой, я вообще не в курсе, ничего не знаю… Олесе тоже от неё досталось. Ну так… между делом. В общем, жду теперь от Самариной вестей.
– Ты боишься, что он сюда заявится?
– Ну… – Таня замялась. – Он же приперся сюда в Новый год. Кто его знает? Но сейчас уже не боюсь, ты пришел. Ты же не уйдешь?
– Нет, конечно, нет. Выгонять будешь – не уйду, – выдавил я из себя с натянутой полуулыбкой, а у самого сердце заходилось от мысли, что пришлось бедной моей пережить. – Прости меня, что не был рядом.
Таня, видать, хотела отмахнуться, мол, ладно, но потом всё же сказала с обидой:
– Да, очень жаль, что тебя не было рядом. А где ты был? Я тебе сто раз звонила. Ты даже не отвечал. И с Новым годом не поздравил. А я ждала… И потом звонила… Ты был недоступен. Я думала, ты… снова меня бросил. Не хочешь меня больше знать…
– Ну что ты… что ты… – я подсел к Тане, обнял её. Поцеловал в висок. – Я бы так с тобой не поступил. Ты же знаешь, что я люблю тебя.
– Ну а где ты был? Почему не отвечал на мои звонки?
Я замешкался. Не хотел пугать Таню, но сочинять что-то правдоподобное на лету – совсем не мой конёк.
– Не мог ответить. Смешно, конечно, но Руслан и мой телефон забрал.
– Что? Это шутка? Как?
– Я приезжал к тебе тридцать первого вечером. И возле твоего подъезда встретился с ним. С Русланом. Он был с какими-то мужиками.
– И что? Что они сделали? – разволновалась Таня.
– Отвезли за город и попинали немного. Ну и телефон отобрали.
– Какой ужас! Дима… – Таня зажала рот и свела брови домиком. – Бедный мой… Любимый мой… А я думала, ты… А ты… Очень больно? Ты к врачу обращался?
– Да брось. Ничего катастрофичного. До свадьбы заживет, – силился я улыбнуться, но чувствовал себя так, словно меня на медленном огне поджаривали. А заодно выворачивали суставы.
– Нет-нет, – раскипятилась Таня. – Это нельзя так оставлять! Это уже преступление. Завтра же расскажем всё Самариной… Ох, видел бы ты её… и слышал! Она, между прочим, у нас на старших курсах ведет. Как приглашенный препод. Она мне так не нравилась раньше. Из-за Верки. А теперь я от неё в восторге… А Верка совсем с ума сошла…
Таня продолжала рассказывать мне взахлеб о том о сём, а у меня, видать, прилив адреналина схлынул, и сразу напала слабость, а перед глазами всё поплыло. Какое-то время я ещё старался ловить нить разговора и сидеть ровно. Потом облокотился о стол и подпер лоб, а потом как-то незаметно и вовсе сложил голову на руки. Очнулся оттого, что Таня меня тормошит.
– Дим, я тебя заболтала совсем. Пойдем спать. Ой, да ты весь горишь…
Я не помню, что ей отвечал и как вообще перебрался в кровать. Кажется, Таня ещё пыталась скормить мне какие-то пилюли. Чай горячий с медом и лимоном давала.
Однако под утро мне полегчало. Проснулся – а Таня спит рядом в кресле, свернувшись калачиком и накинув на себя плед. Сам я лежу под одеялом почему-то голый, ну то есть в одних плавках.
Я тихонько позвал её, она вздрогнула. Сразу же забеспокоилась:
– Ты как? Я вчера вызывала скорую, они так и не приехали! Вызовов, сказали, много. А потом у тебя жар спал. Тебе плохо?
– Мне хорошо, – разлепив спекшиеся губы и полупьяно улыбаясь, заверил её я. И ничуть не соврал. – Даже не припомню, когда мне так хорошо было. Это ты меня раздела?
– Ну а кто же? – ответила Таня и густо покраснела. – Просто ты взмок весь. Пришлось. Постель тоже перестелила. Дим, у тебя там такие жуткие гематомы…
– Ерунда. Иди ко мне…
Я поймал Таню за руку, потянул к себе. Она скромно легла рядом, сразу юркнув под одеяло.
– Ты замерзла… я тебя согрею…
Я и правда ощущал в её теле дрожь. Прижался к ней сзади плотнее, обнял, уткнулся носом в затылок. И не удержался – стал целовать.
– Гляжу, больной ожил, – сказала Таня.
– Ещё как ожил, – прошептал я в ответ между поцелуями.
***
По Таниному дому я бродил, как по музею. В том смысле, что пытался сопоставить свои прежние ощущения с тем, что теперь видел. Углы, на которые тысячу раз наталкивался, стены, повороты… Что-то Таня показывала и напоминала, что-то узнавал я сам.
А затем на одной из полок заметил детскую диадемку, сломанную и склеенную. И сразу вспомнил, как однажды примерно в этом месте что-то уронил и раздавил. А Таня потом тайком плакала в ванной.
– Это моей сестры, – пояснила она, заметив, как я разглядываю диадему.
– Я сломал? Прости…
Она не ответила – только обняла.
***
Мы как раз обедали, когда позвонила Самарина. На самом деле Таня ждала её звонка с самого утра, раз за разом проверяя, не выключился ли телефон, не пропустила ли она звонок.
Сначала Таня слушала её и на каждую фразу сосредоточенно кивала, а потом, под конец, всё-таки рассказала про меня. В общем, по настоянию Самариной мы отправились в бюро судмедэкспертизы снимать побои. Сама она держала связь с Таней по телефону, но обещала завтра приехать лично.
Затем мы поехали в полицию писать заявление. Вот там нас помурыжили изрядно.
Если честно, изначально я и сам не рвался заявлять. Вообще не хотел, просто, как обычно, уступил Тане. Но после того, как нас стали откровенно отговаривать, ещё и с какими-то намеками, что нам же хуже будет, настоял уже из чистого упрямства.
Домой мы вернулись вечером. И не успели раздеться, как в дверь позвонили. Таня тотчас напряглась, но свой тесак брать на этот раз не стала, так открыла.
Это оказалась девчонка из её клиники. Олеся.
– Привет, – нервно поздоровалась она. – Я должна тебе кое-что рассказать…
40
– Ну привет, – сквозь зубы поздоровалась с гостьей Таня.
В дом приглашать
