ему тут встретились и как они смели атаковать его корабли, будучи под британским флагом?
К слову, некоторые основания говорить о пиратстве он имел. Уж больно разношерстная компания тут собралась. Диего – классический, можно сказать, стереотипный пиратский вид. Голова повязана платком. Рубаха расстегнута чуть не до пупа, подпоясан широким ярко-красным кушаком… Пират, как есть пират. Матвеев – нечто подобное, но поскромнее и с русским колоритом. Гребешков и отчаянно чихающий (простудился в результате заплыва), кутающийся в теплый кафтан и усиленно заливающийся подогретым вином Сафин – в обычной одежде матросов, назвать которую форменной язык не поворачивается. Ну и единственный здесь офицер, одетый вроде бы по форме, но обладающий столь малым званием, что совершенно непонятно, как он вообще смеет что-то спрашивать у Жильбера. В общем, и впрямь более всего это напоминало пиратскую вольницу.
Александр смотрел на распинающегося перед ним француза вполне благодушно, мягко поглаживая уютно пристроившегося у него на коленях рысенка. Животина урчала, как обычный домашний кот. Благодушие это имело под собой общую расслабленность, обычную после тяжелого, но успешного боя, и изрядную порцию все того же вина, которую он успел уже принять на грудь. А вот Диего закипел. Все же испанцы французов не слишком любят…
– Сядь, Диего. Не стоит он того.
Александр прервал готовое начаться рукоприкладство в последний момент. Не потому, что хоть сколько-то симпатизировал французу, а просто не желая видеть буйство на палубе собственного корабля. Испанец, как ни странно, подчинился без малейшей заминки – все же авторитет Верховцева среди тех, кто входил в его ближний круг, был вполне солидным. Несколько выигранных подряд боев, которые, пусть и с огромной натяжкой, можно было отнести к сражениям, изрядно этому способствовали. Убедившись, что недавний боцман, а ныне полноправный капитан успокоился, он повернулся к Жильберу:
– Вам, я так понимаю, не нравится, что вас побили? Что же, привыкайте. Все, кто приходит в Россию с войной, просто обязаны быть хорошенько битыми. Вы пришли незваным – стало быть, просто обязаны получить свою порцию тумаков. У нас, месье, традиция такая. А традиции надо уважать.
От столь вольной интерпретации международной политики у французского капитана отвисла челюсть. Александр же, не давая ему опомниться, довольно улыбнулся и припечатал:
– И вообще, своим поражением вы обязаны, в первую очередь, тому, что мы моряки хорошие, а вы – не очень.
Говорил он на английском – все же и Гребешков, и Сафин, если и владели языком потомков Наполеона[57], то с пятого на десятое. А вот француз просто по роду службы должен был знать английский в совершенстве и понимать нюансы. Он и понял.
– Вы напали на нас под чужим флагом! Вы ведете себя, как подлецы!
– Мы – ваши достойные ученики, – махнул рукой Верховцев. – Конечно, таких вершин подлости, как вы там в своих европах, мы пока не достигли, но – все еще впереди. Благо есть у кого учиться – в этом вы друг на друга удивительно похожи[58].
Нет, все-таки не во французском гоноре тут дело. Похоже, капитана Жильбера попросту контузило – или взрывом, или потом, в рукопашной. Чем-то тяжелым по голове отоварили. Да вот хотя бы рукой – она у русских мужиков тяжелая. Впрочем, неважно это. Главное, сохраняй он ясность мышления, не бросился бы на Алксандра.
Произошло это столь быстро, что даже сам лейтенант отреагировать не успел, да и остальные тоже. И лишь Матвеев удивительно точным, скупым движением поймал француза за ворот мундира. Толстая, прочная ткань затрещала, но выдержала, а вот ноги Жильбера продолжали бежать и в результате опередили тулово. Рывок! На какой-то момент француз словно бы завис параллельно палубе, а потом с грохотом рухнул на отполированные босыми матросскими пятками до блеска доски.
– Ты, мусью, не торопись, – рассудительно сказал купец. – А то ведь успеешь. Его благородие тебя в бою победил, а я, если что, просто за борт выброшу. А ну, встал!
Жильбер, вздернутый сильной рукой старовера, мгновенно оказался на ногах и ожег всех взглядом. Ох, сколько в нем было ненависти! Впрочем, Матвеева она волновала в последнюю очередь. Толчком вернув пленного на то место, где тот стоял перед своим неудачным броском, он критически осмотрел дело рук своих и вытер их об одежду.
– Мало ли чего от вас, французов, подхватишь.
– Это точно, – рассудительно кивнул Александр. – Ну что же, месье Жильбер, выбирайте – или мы выкинем вас в море за ненадобностью, или будем разговаривать. Что выбираете? Ну, я так и думал. Приступим. Вопрос первый…
Следующие два дня они потратили на возню с полузатопленным фрегатом. Заделать пробоину таких размеров само по себе непросто, а когда она еще и на три четверти под водой… К тому же взрывом не только вырвало и расшатало доски обшивки, но и повредило шпангоут[59], что в море ремонту не подлежало. Решили, не мудрствуя лукаво, дотащить корабль до Архангельска, а там мастеров-корабелов хватает. Пока же – навести пластырь, откачать воду и заделать пробоину, хотя бы временно.
Пластырь навели, хотя это само по себе вылилось в целую эпопею. Все же если корабль на плаву, толстую парусину прижимает к пробоине потоком воды. Сейчас же – какой поток? Она и без того невозбранно плещется в трюме. Пришлось матросам-добровольцам нырять в холодную воду, затыкая щели. Александр лишь морщился страдальчески, представляя себе, сколько будет работы у их коновалов. Тем не менее результат был. Помпы работали, и уровень воды в трюме медленно понижался. К утру второго дня «Психея» снова была на плаву, и плотники – а их среди русских матросов каждый второй, не считая каждого первого – шустро заделали изнутри пробоину досками и законопатили. Критически осмотрев результат, Александр пришел к выводу, что, если шторма не будет, до Архангельска корабль дойдет, и на следующее утро приказал сниматься с якоря.
Как и в прошлый раз, вначале был монастырь, где похоронили убитых, сдали на попечение монахов тяжелораненых, справили службу в церкви да запихали в тюрьму пленных французов. После этого уже корабли двинулись в Архангельск, достигнув его без особых происшествий. Даже свежий ветер не оказался серьезной помехой – до настоящего шторма он не дотягивал, и заплата на борту покалеченного фрегата выдержала удары волн без особых проблем. Так что вскоре старейший из северных портов России уже салютовал победителям.
Это впечатляло. Орудия гремели в салюте, на берегу старался оркестр, а толпа была, пожалуй, даже больше, чем в прошлый раз. Кажется, встречать победителей высыпало не только все население
