благородное, уж извини. Но даже у неблагородного дела, если копнуть, есть благородные причины. Возможно, у тебя семья, дети- и ты хочешь им лучшей жизни, потому грабежом и занимаешься. Возможно, еще что-то. Это ты сам должен ответить на этот вопрос. Думаю, и отвечаешь, стоя у зеркала и оправдывая себя.
Смотрит. Долго, пристально. Прожигая. Непростой он, конечно, и далеко не дурак. У нас учился? На вид лет пятьдесят. Наверное, еще Союз застал.
-Академия имени Фрунзе. Военный летчик,- подтверждает мои догадки,- хорошие времена были, офицер Роман. Россия- красивый. И женщины у вас красивый и добрые. По женщинам вашим очень скучал.
-Разве сложно с деньгами найти себе русских женщин?- поднимаю бровь, смотрю на него пристально.
И снова не сразу отвечает. Думает.
-За деньги можно. Но я же не про деньги. Любовь деньгами не купишь.
-А была та, что любила?
В глазах-углях пробегает ностальгия и тоска.
-Была. Любила очень. И я её. Забрал с собой. Но не выдержала у нас. Другая страна, культура. Убежал. Не знаю теперь, где она и жива ли вообще. У нее ребенок под сердцем был тогда. Мой.
На секунду взгляд сомалийца становится влажным и горящим. Он смотрит вроде бы вдаль, но на самом деле обращен внутрь. Это знакомый мне взгляд. Взгляд мужчины вдали от того места, где сердце оставил.
- А у тебя, Роман? Есть та, которая любит?
-Есть,- отвечаю я честно.
-И ждет?
-Ждет,- говорю, не сомневаясь.
Он кивает головой. Спесь с него, как кажется, слетела. Он сейчас совсем другой. Одинокий.
-Значит, дождется…
-Это от тебя зависит, дождется ли…
Опять между нами пауза и у каждого свои мысли. Только вот его- свободно плавают в океане воспоминаний, а мои- только о том, как бы выбраться отсюда живым. К Ней. К Ним.
-Советы- хорошо было. Мы все любили Советы. А теперь плохо. Теперь американский доллар правит миром.
-Неправда, миром правит всё то же, что и раньше- любовь. Без любви все это смысла не имеет.
Усмехается.
-Романтик ты, Роман. А ведь уже немолодой.
-Я только, возможно, сейчас и начал быть романтиком.
-Хороший. Интересно с тобой. Может и правда мне тебя не убивать?
-Я ж говорю, тебе решать…
Встает. Уже за моей спиной отдает какие-то приказы на неизвестном мне языке и уходит.
Спустя четверть часа, не больше, ко мне снова заходят. Развязывают руки, ставят передо мной бутылку воды и тарелку риса с рыбой, а на пол кидают хоть грязный и оборванный, но зато настоящий матрас.
Глава 42
Глава 42
- Ну что, Роман, оценил мое гостеприимство?- высокий сомалиец удостоил меня еще одним визитом уже ближе к закату второго дня. Повязку на глаза мне больше не цепляли, поэтому я мог ориентироваться как минимум во времени суток. Еда и питье, которые принесли еще пару раз за световой день, пусть и скудные, но позволяли поддерживать минимальный заряд сил. И всё равно, раны и ушибы продолжали болеть, а по ощущению озноба и зудящей, перешедшей почти в хроническую, боли в местах ожогов на лице я понял, что лихорадка и сепсис приближаются.
- Спасибо, добрый человек,- ответил я ему, снова стараясь смотреть на него прямо и смело, пусть взгляд и плыл.
Мне показалось, что он заметил разрастающееся воспаление на моем лице, по тому, как недобро цыкнул и искривил рот, что-то пробубня на своём. Крикнул куда-то за мою спину, после чего, спустя десять минут в помещение зашел еще один мужик.
По тому, что в руках у него было нечто похожее на аптечку, я понял, что это их местный доктор или желающий казаться таковым.
Мои раны осмотрели, бесцеремонно залили антисептиком, по запаху, скорее напоминающему бензин, вкололи сразу несколько обезболивающих и к моему облегчению- антибиотик. Успел зацепить глазами международное название на ампуле- таким базовым вещам нас учат на случай экстренной ситуации. Офицер должен уметь не только отдавать приказы, ходить в парадной форме по уставу, но и выживать. Жаль, что в периоды мира мы часто об этом забываем.
-Ну, теперь должно быть получше,- улыбается он мне «золотым» ртом. Видимо, в этих краях золотые коронки на зубах все еще являются признаком солидности и богатства, а может это наследие его советского прошлого, как и сносный русский.
Снова что-то жует и сплевывает.
-Отдыхай, Роман. Завтра поговорим,- вдруг решает он меня оставить, видя, что лечение его пока не принесло мгновенных результатов. Я же наслаждаюсь ощущением того, как обезболивающее постепенно расслабляет мое тело и уносит боль, а я могу, наконец, погрузиться в исцеляющий сон-забвение, а не агонию.
Утро выдалось менее знойным, чем в дни накануне. Небо затянули свинцовые облака и даже пару раз что-то покапало. Вот бы сюда наши дожди, чтобы прибили к земле вездесущую мелкую пыль, насытили живительной влагой скудную растительность, окрасив ее пожухшие, но отчаянно борящиеся за выживание листочки в насыщенный изумрудный. Мой «спаситель» или, наоборот, «конвоир» зашел на этот раз совсем рано.
-Как самочувствие, Роман?- настроение его, судя по всему, было сегодня на высоте. Наверное, получилась захватить какую-то крупную добычу или за кого-то дали выкуп…
-Намного лучше, спасибо,- ответил я честно.
На удивление при приветствии он протянул мне руку, совсем по-товарищески.
-Я очень голодный, офицер Роман. Будешь кушать со мной?
Место, где мы сейчас находились, напоминало не то, чтобы традиционный дом. Скорее какое-то фортификационное шале. К массивному каменному кубу практически без окон были пристроены открытые помещения-террасы из тонких гибких деревянных стволов. На таком пространстве мы сейчас и завтракали.
На столе сомалийца еда была такой же скудной, какую носили и мне, с той лишь разницей, что рыба была жирнее, а рис более светлым. Мы ели
