пол. Сейчас же ворочается, считает, пытается отвлечься. Но перед глазами всплывают строки дел. Когда эти строки начинают перемешиваться, терять смысл, Черный успевает подумать, что наконец-то засыпает, и действительно проваливается в сон.
В пять часов он просыпается, в шесть вызывает такси и едет в отдел.
Он сидит в кабинете, бесконечно проверяя, не пришел ли на электронный ящик ответ на сделанный вчера запрос. Естественно, он все не приходит – так быстро запросы не обрабатываются. Черный отвлекается от ноутбука, берет смартфон и принимается листать новостные ленты. Пару раз заходит в соцсети, надеясь убить время до прихода оперативников. Телефон послушно выдает информацию, которая не отпечатывается в мозгу следователя. Он откладывает телефон и снова обновляет почтовый ящик. Ничего нового. Время тянется, как сосновая смола в знойный день. И Черный, кажется, прилип к этой смоле.
Оперативники, пришедшие на ежеутреннее совещание, застают Николая сосредоточенно смотрящим в монитор. Жестом велев капитанам занять места, Черный убеждается, что ничего нового в его почте не появилось.
– Рассказывайте, – поворачивается к полицейским Черный.
Катя не смотрит на Николая. Все воскресенье она проплакала, как глупая девчонка.
– Машину нужной марки выявить не удалось. Поблизости от места нет камер, а проследить дальше не представилось возможным. Голяк.
– Жаль. Но, собственно, этого следовало ожидать.
Николай стучит ручкой по блокноту.
– Виктор?
– Ну, можно сказать, тоже ничего, – разводит руками Тихомиров. – Мы с пацанами отработали по психам.
* * *
Раньше с реальными шизофрениками Тихомирову сталкиваться не приходилось. Он не признался бы никому, но идти домой к одному из них было несколько страшновато.
Витек выбрал Бородина из всего списка, потому что его лечащий врач показал картинки, которые Бородин рисовал, находясь на лечении. Тетрадные листы испещрены чертями всех мастей, нарисованными множеством ломаных линий. К тому же бредовые состояния Бородина сводятся к тому, что черти мешают ему улучшать людей, превращать их в ангелов. Теория, что психически больной, никогда не сталкивавшийся с хирургией, мог провернуть три убийства и остаться незамеченным, была, мягко говоря, вяленькой. Но Тихомиров решил ее отработать.
– Вы что, с ума сошли? Димочка – хороший мальчик!
Мамаша Бородина тоже не совсем здорова, видимо. Она встретила оперативника, кутаясь в ветхую потертую шаль. На ногах женщины поверх носков были надеты бахилы. Тихомирову пришлось всеми правдами и неправдами уговаривать впустить его в квартиру.
Когда он этого добился, сразу понял, что Бородин физически не может быть их убийцей – маленький, худенький, больше похожий на подростка сорокалетний мужчина вряд ли справился бы с более крупным Ермаковым, да и перенести тела девушек он не смог бы.
Но комната, завешанная рисунками ангелов и чертей, произвела неизгладимое впечатление.
* * *
– Короче, ничего нет, – со вздохом говорит Тихомиров.
Его слова пудовой тяжестью ложатся на плечи. Основные версии действительно отработаны полностью. И если они не дали быстрого результата, то расследование может затянуться не просто на месяцы – на годы. А может быть, не закончится никогда и спишется в архив за сроком давности. И ему придется признать поражение. Уехать домой, заняться другими делами. А эти три жертвы еще очень долго, может быть, до конца жизни, будут приходить во снах.
С глупой, отчаянной надеждой Черный обновляет электронку. Пока ничего нового.
Глава 10
Ну ведь он же не сошел с ума! Это не тот повод, по которому можно было бы тронуться умом. Да, сложное расследование и провал, следующий за провалом. Пальцы все время хватают пустоту. В городе растет паническое настроение, и пресс-службу атакуют уже не только журналисты, но и обычные люди. Все требуют от следственной группы решительных действий. Особенно начальство, которое, конечно, понимает, что не всегда все зависит от следователя и оперативников.
У них элементарно нет свидетелей. Никто не видел, с кем контактировали жертвы перед своим исчезновением. Никто не видел, как их тела оказались там, где они оказались. Человек-невидимка просто забирал понравившегося ему человека с улицы, делал с ним, что хотел, и так же незримо возвращал миру бренное тело. Поймать пустоту в таком случае – практически невыполнимая задача. И Николай Черный раз за разом просматривает дела. Края бумаг уже начали гнуться и потрепались от частого листания.
А еще он снова раскладывает перед собой фотографии. «Может быть, – думает следователь, – может быть, когда мне делали копии, что-то смазалось. Какая-то деталь потерялась из-за качества. Цвет изменился из-за краски другой фирмы». Нужны оригиналы. Он словно хватается за соломинку.
В висках стучит, во рту пересыхает, все плывет. Вместо облегчения и душевного подъема Черного окутывает туман. Николай закрывает глаза, но дурнота, явившаяся незваной гостьей, начинает раскачивать пространство. Следователь до боли хватается за край стола, чтобы не потерять равновесие. Приходится сидеть в таком глупом положении несколько минут.
Черный глубоко дышит, открывает глаза и смотрит в окно, тюль на котором он сдвинул в угол. Виднеется здание напротив. Какое-то казенное учреждение скучного серого цвета. Дальше – еще здания из зеленоватого стекла. Над всем этим простирается бездонное голубое небо без единого облачка.
Почувствовав, что дыхание восстановилось и его больше не ведет из стороны в сторону, Николай возвращается к фотографиям. Уложенные в прозрачный пакет снимки, оставленные убийцей на телах жертв, лежат в ряд. На них все еще присутствуют следы порошка, с помощью которого Эдуард Валентинович пытался найти потожировые следы.
Фото Авакумовой безнадежно испорчено ее же подтекшей кровью. Но эти внешние загрязнения не мешают увидеть общее. И это не дощатый пол.
Внизу снимка, с правой стороны, почти в самом углу – пара тонких белых полосочек. Будто волоски попали на объектив или в принтер. На всех трех снимках они есть. Черный берет линейку и с дотошностью, до миллиметра, выверяет размеры. Сомнений не остается, полосочки одинаковы.
На фотографиях Браун и Ермакова, сделанных фотоаппаратом бюро, есть точно такие же полоски. Коротенькие штришки до пяти миллиметров и толщиной не более миллиметра. Они располагаются точно там же, в нижнем правом углу. Не мешая видеть то, что запечатлено. Никак не искажая изображение. Эти мелкие полоски просто присутствуют на фотографиях, сделанных на месте преступления.
В голове поселяется боль, давящая на виски. Черный лихорадочно перелистывает бумаги. Он прекрасно знает, где и в каком месте находятся фотографии, но волнение делает его несобранным. Злясь на себя за это, Черный прикусывает щеку изнутри. «Хотя очень помогла бы пара оплеух», – думает Николай, возвращаясь на несколько страниц назад.
Фото Авакумовой, лежащей на скамейке в Покровском переулке, оказываются именно там, где он увидел их
