для быстрого восстановления, но с каждым разом вставать на ноги всё труднее и труднее. Завтра меня должны были прооперировать в пятый раз, и шансов выжить на этот раз у меня немного. А за раскрытие твоего Дара мне пообещали месяц. И двойную дозу капельниц. Понимаешь, к чему я клоню?
Шпилька понимала. Гуддини так и так был обречён, отсрочка ничего для него не меняла. Значит, скорее друг.
— Знаешь, отсюда не сбежать, внешники следят за тем, чтоб подавляющие Дары уколы делались регулярно. Но я бы очень хотел пожить ещё хоть немного, — нарочито извиняющим тоном добавил Гуддини. — Так что ты уж извини, придётся мне немного покопаться в твоей голове. И, пожалуйста, не сопротивляйся — это бесполезно.
Словесная прелюдия была закончена. А кроме того, Шпилька вдруг поняла, что знахарь давно уже у неё в голове. С той самой секунды, как она вошла в комнату. Просто она не сразу заметила это давящее на черепную коробку изнутри ощущение.
«Что ж ты такого во мне увидел? — подумала она. — Что там за Дар, на который ты возлагаешь надежду сбежать?»
Вслух же Шпилька выдала совсем другое.
— Шкура продажная.
Знахарь даже не посчитал нужным оскорбиться.
— Это Улей. Тут все выживают, как могут.
Давление в голове немного усилилось и стало стихать. Лицо Гуддини сделалось задумчивым.
— Интересно, интересно, — себе под нос пробормотал он и, повысив голос, позвал:
— Охрана!
Дверь за спиной Шпильки распахнулась, впуская конвоиров. Шпилька, глядя на них, едва не рассмеялась — двое из ларца, одинаковы с лица, мля.
— У неё очень странный Дар, — сказал Гуддини. — Для уточнения мне нужно провести ещё один эксперимент.
— Какой? — уточнил один из внешников.
— Ей нужна эмоциональная встряска.
Второй внешник покачал головой.
— На полигоне она уже была.
— Да к чёрту ваш полигон! — раздражённо вскочил из-за стола знахарь. — Она этих ваших заражённых уже насмотрелась, на них её Дар не реагирует. Другое зрелище нужно. Такое, чтоб потрясло её до глубины души.
Внешники переглянулись.
— Значит, так, — хлопнул по столу ладонью Гуддини. — В тепличных условиях ни я, ни любой другой знахарь её Дар не активируем и не поймём. Если майор Штайн хочет результата, то ей нужно организовать прогулку в операционный блок — пусть посмотрит, что вы тут с нами творите. Ну и я, соответственно, должен присутствовать рядышком — чтоб вовремя вмешаться.
— Такого распоряжения не бы… — начал было первый конвоир и замолчал, словно прислушиваясь к звучащему в шлемофоне приказу. — Понял. Сделаем.
Лицо Гуддини осталось непроницаемым.
— Мне даже всё равно, кого там резать будут. Вон, сегодня парня-свежака вроде препарировать собирались, Стоуном вроде прозвали его. Да вот хоть к нему, вообще без разницы. Ей главное — увидеть.
— Хорошо, пошли. Майор дал добро. Но чуть кто дёрнется — пристрелю к такой-то матери, поняли?
Шпилька и Гуддини синхронно кивнули.
* * *
Штайн пребывал в нетерпеливом ожидании. Встреча со знахарем отразилась на мутантке весьма благотворно — график наконец-то ожил. Не так, чтобы сильно, но это было хоть каким-то результатом. Да, понять по нему суть Дара пока что не представлялось возможным, но это только первый шаг в исследовании. К тому же, идея, предложенная Гуддини, пришлась майору по душе. Пусть, пусть мутантка посмотрит, что с ней станет, если продолжит упираться. Ничего плохого из этого точно не выйдет.
Довольно потерев руки, Штайн поднялся из-за рабочего стола и подошёл к узкому, высокому шкафчику. Извлёк оттуда початую бутылки виски и стакан. Вернулся к столу.
Присутствовать при эксперименте майор не собирался — вдруг при виде его мутантка заартачится? В операционном блоке полно камер, так что майор сможет наблюдать за экспериментом из комфортного кресла. Заодно перед глазами будут все графики. А вмешаться, чтоб скорректировать что-нибудь, он сможет, просто отдав приказ конвоирам.
Предвкушая успех, Штайн на три пальца наполнил стакан, выпил. Наполнил снова, уставился на мониторы — и вздрогнул, услышав противный писк интеркома.
— Штайн, — поколебавшись, майор всё-таки нажал кнопку ответа.
— Зайдите ко мне, майор. Немедленно, — голосом полковника Бриске выдал интерком.
«Зря ответил», — с досадой чертыхнулся Штайн, но вслух бросил только короткое:
— Иду, — и отпустил кнопку.
Покосился на мониторы — мутанты как раз подходили к операционному блоку. Как же не вовремя! Ладно, делать нечего. Хорошо ещё, с камер ведётся запись, можно будет потом всё посмотреть и сопоставить с графиками.
Штайн с тоской посмотрел на стакан с виски, поколебался немного и чеканным шагом покинул кабинет, так и не притронувшись к алкоголю.
* * *
— Хочешь, дам тебе совет? Не упрямься. Пока ты им интересна — будешь жить. Иначе сходу на ферму отправят. И хорошо, если предварительно мурам на поразвлечься не отдадут — эти тебя мигом на ближайшем столе разложат.
Шпилька в сопровождении Гуддини и привычного уже конвоя шагала по коридору операционного блока. Тут и стены, и пол были выложены кафельной плиткой, а вместо дверей тут и там виднелись застеклённые операционные — Шпилька насчитала их больше десятка. Большинство пустовало, но в трёх вокруг ярко освещённых столов копошились люди в скафандрах, на этот раз в белых.
В качестве пациентов у них были заражённые. Два лотерейщика и нечто, очень на него похожее, но ещё сохранившее слишком большое сходство с человеком — видимо, переходная форма от бегуна.
Из этой твари прямо на глазах у Шпильки внешники в белых скафандрах достали орган, отдалённо напоминающий печень-переростка. Взвесили на стоящих у стены весах, удовлетворённо покивали и упаковали биоматериал в специальный контейнер.
— С нами всё в точности так же происходит, — тихо сказал Гуддини. — Разве что разбирают не полностью, а по частям. А этому недо-лотеру не повезло, сейчас вивисекторы за лёгкие примутся. Твари для них — ресурс одноразовый, беречь для последующих операций нет смысла.
Шпилька внутренне содрогнулась, но постаралась, ничем не выдать чувств.
— Незадолго до ампутации нам перестают колоть блокирующий Дар препарат, расчёт по времени такой, чтоб Дар пробудился сразу, как только иммунного погрузят в наркоз, — как бы между делом продолжал вещать знахарь. — Если органы извлекать под действием препарата, особого толка не будет — споры живущего в нас грибка ослаблены, и при извлечении просто умрут.
Шпилька молчала и мотала сказанное на ус — многословие Гуддини выглядело простой болтовнёй опытного рейдера, просвещающего свежака, но
