– Жмот! – понимающе кивает элегантная блондинка справа от меня. – Правильно ты его бросила. У меня однажды такой же любовник был, все нервы вытрепал за полтора года.
Лаптев злобно вращает глазами.
– Если между нами правда всё кончено, верни мне мои сережки! Я на их покупку, между прочим, кредит взял. На четыре месяца.
– Твои проблемы! – припечатывает брюнетка, к которой я раньше ревновала Артёма. – Ишь моду завели – обратно подарки требовать. Перетопчешься!
– Точно! – киваю я, ободренная поддержкой.
Лаптев тяжело подымается со стула и с угрюмым видом покачивает головой.
– И все-таки это некрасиво. Не ожидал от тебя такого. Я-то думал, ты нормальная, хорошая девушка, а, оказывается, ты такая же расчетливая сволочь, как и все.
Я отвожу взгляд и сосредоточенно собираю с джинсов несуществующие катышки. Андрей подходит к дверям и, перед тем как выйти в коридор, демонстративно вздыхает:
– Прощай, Майя. Думаю, через год-другой ты осознаешь, какого мужика упустила, но будет поздно.
* * *
Через час рабочий день наконец заканчивается, и я спускаюсь к гардеробу. Если честно, у меня такое чувство, будто по мне проехал «КамАЗ». Я с большим трудом вспоминаю, куда заныкала номерок и даже чуть пошатываюсь от усталости. Зоя Михайловна глядит на меня с сочувствием и угощает помятой карамелькой. Благодарю и быстро натягиваю пуховик.
Из-за колонны выходит Артём.
– Привет. Я за тобой!
Его уверенное лицо вызывает во мне раздражение.
– Я же говорила, что вечер четверга хочу провести дома с ребенком.
– И проведешь. Я просто подвезу тебя до дома. На улице гололед и темно – никакого оптимизма не хватит дотащиться до твоего микрорайона целой и невредимой.
– Это называется тревожность, – с сарказмом парирую я. – Купи себе в аптеке пустырник и заваривай вместо чая. Я уже сто раз одна добиралась в темноте домой и, как видишь, жива.
– Странно… – Он берет меня под руку и ведет к машине. – Впрочем, в мире полно чудес.
– И как часто ты собираешься подвозить меня с работы?
Он пожимает плечами.
– Понятия не имею. Но после того, как мы прикончили пачку презервативов, я, кажется, привязался к тебе и теперь вот чувствую странную ответственность за твою сохранность.
– Это была маленькая пачка.
Артём чуть улыбается.
– Намек понял, завтра куплю побольше.
По дороге к моему дому мы молчим, только время от времени смотрим друг на друга и улыбаемся. (Как же я люблю людей, с которыми легко молчать!) За окном кружат снежинки, и блики фонарей наполняют город сказочной таинственностью.
Припарковавшись у моей хрущёвки, Артём достает с заднего сиденья какой-то пакет и протягивает мне.
– Что это?
– Вкусняшки.
– Не надо.
– Это не тебе.
Я гляжу на него с удивлением:
– А кому?
– Тревожной дочери и маме, которую надо укладывать спать.
Я покорно забираю пакет, и Артём тут же начинает меня целовать, целовать и шептать всякие глупости. Впрочем, я от него тоже не отстаю: во-первых, соскучилась за целый день, во-вторых, мужская заботливость – мой фетиш и ужасно заводит.
Минут через десять у меня звонит телефон.
– Да, мамуль?
Мать деловито сёрбает чаем:
– Ну, вы бы хоть свет в салоне выключили, что ли. У некоторых, между прочим, еще дети не спят, а тут такая горячая киношка.
Я гляжу на окна нашей квартиры. В желтом прямоугольнике балкона – темный силуэт мамы, она несколько раз машет мне рукой. Ох, как неудобно!
Быстро отодвигаюсь от Артёма и поправляю одежду.
– Мне надо идти.
– Я понимаю.
* * *
В пятницу около трех часов в нашу маленькую уютную квартирку опять заваливается Анатолий Иваныч.
– А что, мамы еще нет? – спрашивает он, втаскивая в прихожую два огромных баула.
Глаза у меня лезут на лоб: зачем ему столько вещей, он же только на выходные? Или нет?
Иваныч разгибается и деловито щиплет меня за щеку.
– Да ты, я гляжу, чуток поправилась за неделю-то. Правильно-правильно, к черту эти ваши диеты.
Я невольно пячусь назад и быстро дожевываю кусок пирожка, до прихода Иваныча засунутый в рот.
– Ты это… – Мамин кавалер снова выходит на лестницу, задорно похрустывая суставами. – Дверь пока не запирай, я еще вниз за одной сумкой сбегаю и вернусь.
Мне становится совсем нехорошо. Наверное, теперь Иваныч будет торчать у нас до конца новогодних каникул. Я падаю на пуф и нервно тереблю край футболки. Дыши, Майя, дыши. Тебе ведь категорически запретили нервничать.
Закрываю глаза и пытаюсь расслабить вмиг напрягшиеся плечи. Так! Если я не хочу, чтобы выпали остатки волос, самое время припомнить то, что я втираю на работе своим подопечным: главное – везде искать плюсы. Плюсы! Ну-ка, какие могут быть светлые моменты в визите Иваныча? Я закусываю губу и напрягаю каждую клеточку мозга. В затылке от усердия возникает пульсирующая боль. Тем не менее я кое-как наскребаю на маленький список.
Итак, светлые стороны приезда Иваныча:
1. У мамы будет хорошее настроение.
2. На Иваныча можно спихнуть Алёнку, чьей кипучей энергии требуется выход.
3. По крайней мере, мамин кавалер не притащил с собой племянников. А ведь мог, еще как мог!
– Гляди, что я твоей маме в подарок на Новый год привез! – довольный Иваныч, вернувшись, взгромождает мне на колени небольшую корзину, обвязанную платком.
О боже! Мне кажется, или внутри что-то шевелится? Хотя, может, у меня просто легкие галлюцинации из-за нервного потрясения.
Гость торопливо скидывает куртку и гигантские, облепленные снегом сапожищи. Я кошусь на них, и из груди вырывается обреченный вздох: неужели трудно отряхнуть обувь на крыльце? Минут через пятнадцать в нашей прихожей образуется целое озеро.
– Смелей! – приободряет гость, с удовольствием оглядывая себя в зеркале. – Оцени подарок.
Я тихо фыркаю, а потом сдвигаю с корзины платок. Из корзинки выскакивает маленькое черное существо.
– А-а! Что это? – В одно мгновение я забираюсь на пуф с ногами.
Иваныч подхватывает пришельца на руки и заботливо прижимает к груди.
– Я думаю его Васькой назвать. Но это уж пусть твоя мать решает.
Я не верю своим ушам.
– Это что, кот?
На лице маминого кавалера появляется мерзкая улыбочка.
