себе в видео и про которые писал в самом начале их общения после знакомства. Если ему с такой сложностью давалось простое переодевание, то про остальное даже не хотелось и думать. Увиденная картина уже сама по себе отвечала на все вопросы касаемо выбора, сделанного молодым человеком, и являлась убедительнейшим аргументом в его пользу. Если бы Григоричу поступил такой вызов на работе, то вряд ли он смог бы найти хоть какой-либо достойный аргумент в пользу выбора обратного, если бы даже очень сильно захотел. Он уже предвкушал, как эти кадры станут прелюдией к самому сокровенному — развязке — и окончанием всех этих продолжительных мук в виде прыжка с крыши. Жирной точкой, которая ознаменует собой долгожданный конец жизни больного церебральным параличом парня и начало нового витка в современном искусстве под названием «танатизм»!
«Рождение в смерти! Какое потрясающее формирование жанра!» — подумал доктор и отправил эту внезапно пришедшую мысль сообщением в трансляцию Илье, который, прочитав его, молча кивнул на камеру, а потом максимально чётко промычал:
— Рождение в смерти! Да здравствует танатизм!
После этого парень прикрепил камеру к себе на лоб. Взял костыли и босиком поковылял в сторону яркого багрового солнца, которое лениво клонилось к закату и, будто бы сонно зевая, приглашало за собой Илью.
«Да иду я, иду!» — с ухмылкой подумал он, когда подходил к краю крыши, на котором также стояла тренога с мобильным телефоном. Подойдя к самой кромке, молодой человек замер, будто бы что-то обдумывая. Затем он попятился назад.
— Rainbow, ты тут? Ты меня слышишь? — внезапно спросил он. — Если слышишь, то знай: мне очень страшно! ОЧЕНЬ! Внезапно не было бы так страшно! Точнее, не было бы страшно вовсе. А так страшно! ОЧЕНЬ СТРАШНО!
— Да хватит ныть! Просто сделай уже это! — раздражённо произнёс возбуждённый Рауцер, чуть ли не вплотную прильнув к экрану монитора, будто бы подталкивая этим Илью. — Давай! Ну же! Всего один шаг!
Тут сквозь гул на заднем фоне юноша услышал голоса мигрантов и ещё больше испугался. Они приближались. Увидев его одежду, разбросанную по крыше, начали суетиться и вдруг увидели силуэт молодого человека на краю.
— Стой! Подозьди! — крикнул на ломаном русском один из них, и после этих слов Илья оттолкнулся от кромки, максимально расправив костыли в стороны, словно крылья.
Едва не задев выступа подъезда, тело молодого человека упало прямо на асфальт перед лавочкой с урной. Крылья-костыли приземлились в паре метров — один слева и чуть спереди тела второй. В этот момент из подъезда выходила женщина с коляской, и ещё бы каких-то несколько секунд — случилась бы непоправимая трагедия. От шока женщина начала кричать и звать на помощь. К месту гибели Ильи стали стекаться зеваки. Сначала подбежал молодой парень с собакой и постарался успокоить ревущую женщину, параллельно вызывая скорую. Потом подтянулись и другие прохожие.
Всё это время за трансляцией, глубоко дыша, словно от наркотического прихода, наблюдал Григорич, пытаясь не упустить ни одну деталь. Камера на голове Ильи отключилась сразу после удара о землю. Установленная на крыше продолжала снимать, пока в её объектив не заглянул любопытный мигрант, после чего наш герой сразу же отключил трансляцию, испугавшись, будто бы его увидят.
— Да здравствует танатизм! — спустя несколько минут, выдохнув, произнёс Михаил Григорьевич Рауцер, убедившись, что все трансляции были записаны, после чего привычно откинулся в кресле и закурил последнюю сигарету из пачки, которую открыл буквально с утра. — Надеюсь, следующие последователи всё же будут более решительными.
Дело оставалось за малым: нарезать и скомпилировать фрагменты трансляции в заготовленный ролик. И в течение ночи Григорич сделал это. Ему не терпелось скорее продемонстрировать миру этот жанр. Нарезав сохранённую трансляцию на несколько кусков, мужчина вставил фрагмент с подготовкой Ильи на крыше во фрагмент, где он рассказывает свою историю.
— Всем привет! Меня зовут Илья. Мне девятнадцать лет. Я родом из города Новосибирска, Россия. С самого рождения я страдаю от детского церебрального паралича. И это не просто болезнь. Это проклятье. Проклятье, которое приносит невыносимые страдания в повседневной жизни…
В этот момент в кадре пропадает силуэт молодого человека и появляется видео с ним на крыше многоэтажки. Рауцер в последний момент решил пересмотреть концепцию ролика и отредактировал его таким образом, чтобы свою историю, ускоренную с помощью редактора, Илья рассказывал на фоне его действий на крыше дома. Вся эта картина с переодеванием под мычание юноши вызывала действительно гнетущее впечатление. Эффект был ещё более угнетающим, чем когда парень просто проделывал эти манипуляции под шум ветра. Наложенный голос всё-таки играл большую роль.
Затем, после рассказанной истории, Рауцер оставил небольшой фрагмент по сути без голоса, где Илья, переодевшись, явил себя в полной готовности с крыльями-костылями и, подойдя к камере, произнёс ту самую завораживающую фразу: «Да здравствует танатизм!», после чего пошёл к краю крыши. Далее включились ракурс со второй камеры и молчаливый прыжок Ильи. Все эти сопли по поводу страхов и сомнений от молодого человека Григорич предусмотрительно вырезал, чтобы не смазать эффект. Также он обрезал конец, где в камеру попала физиономия мигранта. Опять же, для того, чтобы не возникало сомнений относительно того, что никто извне не влиял на решение Ильи.
Наконец ближе к утру Рауцер выложил долгожданный ролик на форум «Золото червонных полей».
***
На понедельник была назначена врачебная комиссия в отношении Максима Игнатьева. По результатам консилиума предварительно было принято решение поместить пациента в стационар для стабилизации его состояния. Единственное, на что обратили внимание несколько коллег Григорича, — что при назначении медикаментозного лечения был внушительный дисбаланс между препаратами. Особенно если учитывать небольшую массу тела пациента. Об этом с ним решил поговорить главврач наедине:
— Ты его решил на крышу загнать такой слоновой дозой нейролептиков, Миш? — с сарказмом спросил главврач, когда ему указали на этот момент. — Или чтобы он в окно вышел? Неудивительно, что его так накрывает. Я совсем перестал тебя узнавать, Рауцер! Не заставляй меня всех твоих пациентов инвентаризировать!
— В этом нет никакой необходимости. Игнатьев явно симулировал приём лекарств ещё до того, как открыто отказался от них. Я решил в этом убедиться и посмотреть на его состояние якобы при их приёме. Никакой динамики при этом не было. Соответственно, моё предположение полностью подтвердилось.
— Ты мог хотя бы посоветоваться со мной или другими врачами. Тут тебе не экспериментальная лаборатория с мышами! Вскрылся бы Максимка при очередном приступе, а потом его родственнички накатали заяву в прокуратуру — и пиши пропало.
— Пришёл! — предупредила заглянувшая в кабинет медсестра,
