предварительно постучав в немного приоткрытую дверь, чем прервала разговор мужчин.
— Ладно. Пусть заходит! Быстрее начнём — быстрее закончим, — скомандовал Виктор Петрович.
Также в кабинет зашли ещё два специалиста, которые состояли в комиссии. Сам кабинет располагался на втором этаже и представлял собой весьма просторное помещение по сравнению с другими. В нём было три больших деревянных окна, где напротив них посередине было сдвинуто три массивных стола, сделанных ещё при Советском Союзе, — собственно, как и вся остальная мебель, за исключением только дешёвых чёрных офисных стульев с мягкой сидушкой, на которых размещались члены комиссии за столами и непосредственно сам пациент у стены рядом со входом. Стены были отделаны старыми коричневыми декоративными панелями, а слева от входа стоял огромный советский шкаф с зеркалом — точно такой же, как в каморке ДК. Только в отличие от того, в этом шкафу хранилась в основном посуда для застолий, которые также проходили в данном помещении. Помимо неё, в шкафу хранились скатерти для столов, небольшая искусственная ёлка и новогодние игрушки к ней. Ещё в этой комнате хранились три картонные коробки с канцелярскими принадлежностями. В основном в них лежали папки для документов, а более мелкая канцелярия лежала в другом шкафу, справа от входа. Он был уже более современным и закрывался на ключ, который находился у старшей сестры. Она-то и заведовала всем хозяйством, включая канцелярию. Также в углу комнаты находился старый советский сейф. От него ключ хранился только у главврача. В основном туда он складывал медицинские карты, по необходимости — и другие важные архивные документы. И именно оттуда он достал историю болезни Игнатьева перед разговором с Рауцером.
После стука в дверь вошёл Максим Игнатьев. Внешне он на удивление выглядел очень спокойно и собранно. Был довольно опрятно одет — в широкие чёрные джинсы и коричневый свитер, который практически совпадал с цветом стен кабинета. Но в его появлении была некая странность. Это запах. Всё помещение наполнилось запахом костра. Чаще всего он появляется, когда проводят субботники и жгут осеннюю листву или жарят шашлыки.
— Здравствуйте, Максим Александрович, присаживайтесь, пожалуйста, — поприветствовал Виктор Петрович пациента и указал на стул. После чего представил всех докторов с указанием их должностей.
— Здравствуйте. Могу я ещё раз попросить вас повторить моё имя и отчество специально для Михаила Григорьевича, чтобы у него не возникало впоследствии с этим проблем?
— Это будет лишним, Максим Александрович. Я прекрасно помню, как вас зовут, — вмешался Рауцер.
— Замечательная новость! Надеюсь, вы также помните и дату рождения с адресом места жительства. Ну, или как минимум можете освежить память, увидев эту информацию в медицинской карте, чтобы не утруждать себя… — тут он осёкся, увидев тот самый советский шкаф и своё отражение в нём, и, сделав глубокий вдох, спросил у комиссии:
— Могу я попросить вас пересесть на другое место, а то мне не очень комфортно здесь при входе? Боюсь, сквозняком продует.
— Нет! — коротко выдавил Григорич.
— Ну почему же, Михаил Григорьевич? — возразил главврач. — Пусть Максим Александрович пересядет туда, где ему будет удобно.
Игнатьев тут же сел таким образом, чтобы располагаться спиной к шкафу, и запах костра стал ещё более ярко выраженным, так как расстояние между ним и остальными людьми сократилось.
— От вас исходит очень специфический запах. Будто вы долгое время находились рядом с костром. Отдыхали где-то? — спросил Рауцер.
— Можно и так сказать. Помогал убирать и сжигать неплодоносящие ветки на субботнике.
— Ну, теперь рассказывайте. Как ваше состояние? Как самочувствие? Может, жалобы есть какие? Пожелания? Предложения? — снова вмешался в их диалог Виктор Петрович.
— Ну а что тут рассказывать, собственно говоря? Чувствую себя превосходно! Давно не испытывал чего-то подобного, честно говоря.
— По какой причине решили отказаться от назначенных Михаилом Григорьевичем лекарств?
— Они мне явно не подходили. При их приёме наступала сначала апатия, а потом депрессия. Усиливались тревога и одиночество. Тотальное одиночество.
— А сейчас вы утверждаете, что вам стало без них лучше?
— Определённо, господа! Определённо!
Дальше общение продолжалось в профессиональном русле. Игнатьеву делали различные когнитивные тесты, чтобы определить клиническую картину болезни. Просили проделать некоторые упражнения, и всё в таком духе. Спустя где-то полтора часа комиссия решила прерваться на небольшой перерыв. И Григорич спустился на заднее крыльцо диспансера, чтобы наконец-то перекурить.
— Ничего не понимаю, — сказал из-за спины подошедший к нему главврач. — Я не вижу абсолютно никаких клинических проявлений у него. Нет. Безусловно, нужно ещё сделать инструментальные исследования, но всё это выглядит очень странно.
— Хотите сказать, что он выздоровел?
— Дай закурить. Я ничего не хочу сказать. Но ещё раз повторюсь, что всё это выглядит очень странно. К тому же он неоднократно упоминал местную церковь в беседе. Может быть, это как-то повлияло на его состояние?
— Хотите сказать, Игнатьева сам бог исцелил от шизофрении? — не удержался от смеха Рауцер.
— Миш, ещё раз повторю, что я ничего не хочу сказать! Но на данный момент у пациента отсутствует клиническая картина упомянутого тобой заболевания! Неужели ты сам не видишь этого?
— Вижу. Но чувствую, что-то тут не так. Да и какой может быть субботник в начале лета? Прямо неспокойно на душе у меня в отношении него.
— Я не знаю, что там насчёт бога, но в медицине есть такое понятие, как «спонтанная ремиссия». И не исключено, что это тот самый случай. Ну, или клинической картины у него не было вовсе.
— Считаете, что ему могли поставить ошибочный диагноз? Или что я мог наблюдать здорового человека и не замечать этого?
— Я уже даже не знаю, что мне думать, Миш, — как-то отрешённо произнёс начальник, выдыхая табачный дым, глядя вдаль, после чего выбросил окурок в оцинкованное ведро, служившее вместо пепельницы.
— Поступил вызов на суицид! — вдруг крикнула выбежавшая на крыльцо медсестра. — Наконец-то я вас нашла!
— А кто сегодня дежурный у нас? — поинтересовался Виктор Петрович.
— Михаил Григорьевич, — указала девушка на Рауцера.
— А как же комиссия? Так! Надо, наверное, срочно найти замену.
— Не надо. Делайте заключение без меня, Виктор Петрович! Я вернусь и подпишу его.
— Уверен, что справишься? Может, всё-таки подменить, а?
— Уверен! — решительно произнёс Григорич.
— Ну давай тогда! Только не подведи, Миш! Только не подведи! — пожал руку доктору начальник и, закурив ещё одну сигарету, произнёс про себя:
«А вот я не уверен… вот я не уверен».
***
Накануне в протестантской церкви «Царство Христово» должно было состояться очередное богослужение с последующим прославлением, которое прихожане между собой называли «концертом». И… оно состоялось.
Но перед этим за почти прошедшие пару дней Юле так
