и возвращайся» (от Дена)
«Братан! Забей ты на этого старого барана Михалыча! Мы с тобой! Ждём тебя!» (от Головина)
Конечно, слова поддержки от парней немного выровняли его чувства, но отвечать им он ничего не стал. Но вот начальнику решил написать короткий ответ:
«Я заболел».
Он ещё какое-то время подождал прихода других SМS. Но их больше не поступало. В глубине души он надеялся, что придёт сообщение от жены. Пожалуй, на тот момент это было самым большим ожиданием. Оно не уступало по силе ожиданию ответа от Маргариты, которую теперь Александр ненавидел всеми фибрами души. Неважно, был ли это реальный человек или бот, как утверждал Игорь. Во втором случае ненависть относилась к ублюдочному разработчику, который придумал этот адский способ развлечения. Ко всему этому букету добавлялись стыд и вина перед супругой, а также обида за то, что та проявила полное равнодушие в этой ситуации и даже не удосужилась позвонить ему. Вдруг убранный в карман телефон внезапно завибрировал. И тут в нашем герое вновь пробудилась надежда, что всё-таки это было долгожданное сообщение от жены. Саня достал смартфон — на экране высветилось SMS от шефа:
«По выходу с тебя больничный и всё так же объяснительная! И давай без глупостей там!»
— Да пошёл ты на хер, старый пень! — вслух выругался мужчина и убрал телефон обратно в карман.
— Оказывается, тебе начальник предлагал отпуск, чтобы ты провёл время со мной? — даже не поздоровавшись, сказала супруга, как только пьяный муж ступил за порог квартиры. — Значит, не такой уж он и старый мудак получается, правда? Да-да! Он звонил мне сегодня и всё рассказал.
— Что рассказал? — в недоумении заплетаясь, спросил муж.
— Всё! Что якобы ты отказался от этого отпуска из-за нашего «совместного решения». В общем, так! Иди спать, а завтра будем обсуждать, как нам быть дальше!
Не желая спорить, мужчина побрёл в комнату и отрубился прямо в одежде, едва добравшись до кровати.
***
Наступила долгожданная суббота. Из-за разницы во времени в этот раз Рауцер вышел в сеть раньше обычного, так как договорились с Ильёй, что его перфоманс должен пройти на закате. Поэтому нужно было учесть все приготовления. Благо место было определено заранее. Это была многоэтажка в южной части города. Самым сложным во всей этой истории было, во-первых, попасть туда, а во-вторых — организовать трансляцию. Особенно с учётом заболевания парня. Но тут надо отдать ему должное: он проявил недюжинную смекалку и находчивость. Так, чтобы попасть на крышу дома, он подкупил двух мигрантов из Средней Азии, работавших в местной управляющей компании, которые обеспечили ему доступ и помогли забраться туда. После этого они помогли даже с технической частью, а именно установили треногу с мобильным устройством для съёмки. Второй телефон, который должен был обеспечить видео от первого лица, был в рюкзаке. Илья поместил устройство в чехол, к которому прикрепил специальную тканевую повязку для крепления на голове по аналогии с шахтёрскими фонариками. Также в рюкзаке размещался реквизит в виде перьев, которые должны были крепиться к костылям. Ему их пришлось разобрать, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и собирать уже на крыше самостоятельно, в отсутствие мигрантов, которых он предусмотрительно попросил подождать его ориентировочно полчаса, пока не отснимет материал. Якобы те будут мешать своим присутствием и могут попасть в кадр. Сначала они ни в какую не хотели уходить, но парень сказал, что заплатит им ещё столько же, когда вернутся. После этого был самый волнительный момент с запуском трансляции, сборкой реквизита, установкой треноги с телефоном на край крыши с видом на придомовую территорию.
— Как меня слышно, Rainbow? — спросил Илья и получил в ответ смайлик с большим пальцем вниз в текстовой трансляции.
«Сильный ветер», — написал Рауцер.
Действительно, этот момент нашими единомышленниками не был учтён. Гул ветра забивал собой оба микрофона телефонов, и поэтому не было смысла что-либо говорить на камеру. Поэтому Илья после запуска трансляции поставил телефон на вентиляционную надстройку и начал свои приготовления в полном молчании.
Тем временем на мониторе Григорича отображались две картинки с видеотрансляциями. Одна показывала придомовую территорию, и казалось, что она статична, если бы не шум ветра и редкие кадры с перемещением машин по двору. Из-за плохого изображения разглядеть более мелкие детали, например в виде людей или животных, не представлялось возможным. На втором изображении была запечатлена фигура юноши, который на первый взгляд делал что-то непонятное с костылями, но было заметно, что это даётся ему с большим трудом. Из-за этого несколько креплений с перьями унесло ветром, после того как они неоднократно выпадали из скрюченных рук молодого человека. После завершения приготовления реквизита Илья начал переодеваться. Стянув с себя кроссовки с носками, парень начал стягивать с себя штаны. То, на что у нормального человека ушло бы несколько секунд, у Ильи заняло порядка семи минут. Затем ещё минут пять ушло на кофту. Часть движений ему давались только лёжа на крыше, раздирая о её грубое покрытие свою кожу. Затем он достал из рюкзака белый хлопковый костюм наподобие того, в котором пастор крестил охранника в пруду. Опять же, елозя хлипким телом по жёсткой крыше, он подтягивал на себе штаны, а когда доставал сорочку, её чуть не унесло ветром, и с трудом получилось уловить одежду с помощью костыля, заделанного под крыло. Время сильно поджимало, и вот-вот должны были вернуться помощники Ильи. Мысленно он проклинал себя, что не рассчитал время и приходилось максимально торопиться, чтобы успеть совершить задуманное. Его тело ныло от полученных ран и ссадин. Они покрывали бо́льшую его часть, и многие из них кровоточили, проступая через одежду и оставляя на ней алые следы. Лицо тоже было в ссадинах и чёрных разводах от рубероида. Но эта боль была ничтожна по сравнению с той, которую он испытывал на протяжении всей своей жизни. Одежда тоже была довольно сильно запачкана. Но когда юноша наконец-то закончил все приготовления, то встал напротив камеры с костылями и максимально попытался раздвинуть их в сторону, словно раскрыть крылья, и, улыбнувшись посмотрел прямо в объектив, немного как бы исподлобья.
На протяжении всего этого времени Рауцер молча смотрел на эти приготовления, непрерывно выкуривая одну сигарету за другой. Его до глубины души поразила та самоотверженность, граничащая с невероятной одержимостью, с которой Илья совершал задуманное, испытывая при этом серьёзные страдания. Причём не только физические, понимая, что за ним в данный момент наблюдают. Только после увиденного до него дошли те мысли, которые юноша озвучивал о
