к стёклам прижались тёмные листья. Воздух неподвижный и затхлый.
Охваченная болезненным чувством потери, она села на край кровати в своей детской комнате. Здесь всё было как прежде: такое родное расшитое покрывало, резной стул с высокой спинкой возле окна, у стены платяной шкаф тёмного дерева. Шкаф Наумбии был не из тех, которые открываешь, и оттуда валятся груды мятой одежды. Нет, её платяной шкаф продуман и упорядочен. Всё на своих местах.
На стенах висели цветные картинки, и даже оконный витраж сохранился, хоть света в нём не было. Лишь зеркало на трельяже в углу разбито. Уцелевшую раму скрывал полумрак.
На кровати лежала когда-то любимая кукла. Пухлая Матильда из тряпок, которую мама однажды сшила сама, невзначай, по наитию. Чародейством мама владела получше, чем ниткой с иголкой, но игрушка родилась уютная, милая. Может, в этом и волшебство? Обняв свою старую куклу, Наумбия рассеянно гладила её рукой, погружаясь в переживания. И похолодела до пальцев ног, осознав, что Матильда поглаживает её в ответ.
Она вскрикнула, держа куклу на вытянутой руке. Та забилась; нечто живое, жёсткое, многоногое лезло наружу из кокона… Она бросила куклу прочь, в угол. Замерла, сжав ладони до боли. Вокруг сделалось тихо.
А потом громыхнуло в шкафу. Резкий, сильный удар в дверцу тёмного дерева. Створки оказались заперты, хотя ключ потерялся ещё в раннем детстве. Но удары — один за другим — были так тяжелы, что доска затрещала. Шкаф со скрипом проехал немного вперёд по затёртому полу.
Она с визгом вскочила с кровати. Шагнула к окну, ухватилась за спинку тяжёлого стула и со всей силой ужаса швырнула в грохочущий шкаф…
— Тише, милая, тише. Всё хорошо, — успокаивающе шептала мама, склонившись над нею и гладя по голове. — Ты смотри — растрепалась вся, потная. А твой шкаф, бедный шкаф, он-то чем провинился? Стул, конечно, был старый… Зато мы теперь знаем, кто телекинезом во сне занимается, а то раньше грешили на привидений.
Мама улыбалась так хорошо и тепло, что кошмары ушли за границу сознания.
— Не пугайся глупых снов, доченька. Это магия в тебе просыпается. Поначалу всегда страшно… но пускай твоя сила окажется доброй. Сладко спи до утра.
И конечно, Наумбия сразу заснула.
В колдовской лавке Шноррел царил красочный полумрак. На душе у Констанса тоже было темно — из Азиро он получил лишь шаблонный ответ, что запрос его принят. Бывалым волшебникам недосуг заниматься какими-то сельскими бородавками! Он успел погрузиться в тоскливые размышления, когда темноволосая продавщица вполголоса обратилась к нему:
— Извините, Констанс… я смотрела на днях, что за вещь вас интересует.
— Вещь? — поперхнулся Изваров, растерявшись.
— Эти глобулы. Я могла бы помочь.
— Вы… эксперт?
Она сжала губы.
— Я… знакома с основами биологии и геомантии. И смотрела, что это за штуки в полях. Не просто смотрела, конечно. Забрала образец ткани для изучения.
— Да, я тоже пытался. Но он быстро испортился, а я ничего не узнал…
Наумбия Шноррел молчала, вглядываясь в разноцветные ромбы и треугольники витражей. Глаза её оставались темны. Шелест книг и гудение амулетов наполняли волшебную лавку.
— Моя бабушка разбирается в метаболизме. Ей сейчас нездоровится, но она подсказала, что может подействовать.
— Да, и что же?
— Сера, сода, жабий камень и купорос. И, конечно, немного магии. Я вчера замешала раствор, и мы можем его испытать. Покупателей мало, а вам время дорого. Пойдёмте?
— Пойдём. И спасибо большое, — невпопад прохрипел Костик.
Извозчик высадил их у фермы. До поля было полчаса ходу. В пути они разговорились — сперва сдержанно, потом доверительнее — и даже не заметили, как перешли на ты.
— Мы с Батлером, это мой товарищ, гном… предположили у глобул наличие длинных корней. Он считает, им нужно добраться до водоносного слоя, чтоб так быстро расти, ведь погоды довольно сухие.
— Да, резонно. И неплохо бы, чтоб эликсир дошёл до этих корней.
Констанс, тащивший в заплечном мешке увесистую бутыль с раствором, уточнил:
— Как ты это сделаешь?
— Чарами. Телекинетически заставлю раствор диффундировать в клетки грибоида. Так мы быстро узнаем реакцию!
— А что делать мне?
— Ловить.
— Что?
— Меня, если я потеряю сознание, — объяснила Наумбия Шноррел. — Не люблю валяться в грязи.
— Это чернозём… я поймаю, конечно. Будешь пить маниак?
— Без него никуда: придётся напрячься.
— А побочные эффекты? Нервное истощение, депрессия, психоз?
— О, да я так всё время живу, — буркнула продавщица колдовских товаров. Она внимательно оглядела Изварова. — А ты маниак не употребляешь?
— Да я так, не колдую почти…
— Не колдуешь? — Наумбия подняла тёмные брови. — Констанс, извини за прямолинейность, но ты уже не совсем человек. Ты почти что волшебное существо — так мне бабка сказала, а она разбирается. Теперь тебе и все карты в руки. Магия — часть тебя, хочешь этого или нет.
— Нет, — эхом откликнулся Костик. — Не хочу, но деваться мне некуда.
— Давно это с тобой? И откуда?
— С прошлого года. Упал неудачно. Острый кератоз, взрывная оссификация тканей, — он наизусть выучил жуткие термины. — Повезло, что процесс вовремя остановили. Или не повезло… думал даже повторно попасть под воздействие, так ведь хаос произволен. Скорее в тыкву превратишься, чем вернёшь человеческий облик.
— Это больно?
— Нервные окончания кожи почти утратили чувствительность, так что не очень. И да, я использую целебную магию, иначе окостенение возобновится. Но маниак не употреблял, пока не доводилось. А ты часто колдуешь?
— Не очень. У нас все в роду одарённые, но это опасный дар, — Наумбия мрачно наморщила лоб. — Моя мать изучала сверхдальнюю телепортацию, и однажды у неё всё получилось. Пропала неведомо где, когда мне было четырнадцать. Отец брезговал маниаком из принципа и через год умер от кровоизлияния в мозг во время очередной попытки разыскать её дальновидением. В общем, я прирождённая волшебница, но меня это не слишком радует.
— Понимаю тебя.
— Нет уж, не понимай! — вдруг потребовала она. — Тебе это необходимо! Даже если угроза для жизни пройдёт, тебя просто не примут. Будут смотреть, как на пугало ярмарочное, если не станешь чем-то большим. Констанс, тебе нужно учиться волшебству… извини, если грубо сказала. Ах, вот наша глобула.
Ошарашенный отповедью Изваров с запозданием понял, что они пришли. Земляная бородавка нависла над ними, как череп с затылком на месте лица. Она здорово выросла и стала бледнее. Вокруг было тихо. Солнце скрылось за тучами, на поля опустились прохладные тени.
— Начнём, — тряхнула головой Шноррел, отхлебнув маниака. Чувствовалось, что она нервничает.
Костик, как договаривались, принялся лить раствор в основание глобулы, обходя её кругом. Бутыли хватило как раз. Мутная зеленоватая жидкость стекала по
