побуду в тишине. Переварю…
— Иди ко мне, — с этими словами Максим поднялся ко мне на кровать, хорошенько прогнув койку. Обнял меня за плечи и уложил голову к себе на плечо, не перестав при этом шептать. — Бабочка…
Слабость отступала. В невероятно теплых объятиях тело расслабилось и одновременно набирало силы. Теперь можно было сказать, что горела не я и чувствовала рукой тоже не свой жар. Это Максим горел.
— Ты как?
— Не волнуйся за меня. Тебе вообще нельзя волноваться, больше не за что.
— Правда?
— Я обещаю, — лоб снова красовался глубокими морщинами. Хотелось провести по ним пальчиком, разгладить. Увы, это оставалось роскошью. Уже через секунду, как я поправила одеяло, аппарат запищал словно сумасшедший. Дыхание пришлось восстанавливать чуть дольше, чтобы заговорить.
— Как ты можешь этого обещать? Разве все закончилось? Разве за него не будут мстить?
Вопросы шли от души. Они на самом деле тревожили меня всерьез. Мне было спокойно в его объятиях, рядом и под его крылом. Но кто может гарантировать, что на улице на меня вновь не нападут, вновь не похитят и оставят свидетелей в живых. Кто знает, успеет ли Лиза снова улизнуть мимо и не попасться им на глаза. А если в следующий раз рядом будет не только Лиза? Сколько человек увидели мою фотографию? Сколько человек точат зуб на Максима?
Пауза напрягалась. В ней слышился тяжелое прерывистое дыхание. Тишина означала, что Максим не знает ответ на мои вопросы. А еще, что он сам не уверен в своем обещании.
— Ты изменился, — нарушила тишину первая. — Ты очень сильно изменился. Макс, я тебя не знаю.
— Но хочешь узнать…
— Хочу, — кивнула я. — А еще боюсь.
— Моя маленькая, — меня вновь баюкали, что мне не могло не нравится. — Не бойся, пожалуйста. Это будет значить, что не доверяешь мне. А этого я не переживу.
— А что тогда делать?
Ведь страхи не исчезнут по мановению руки. Если я закрою на них глаза или попытаюсь спрятать, будет хуже. Потому что постоянное напряжение будет изматывать. Максим будет уходить, я буду проверять куда. Если вовремя не вернется, я тут же подумаю о плохом. Что что-то да случилось. А если на связь не выйдет? Да поседеть можно.
Если я закопаю голову в песок, я морально устану. Ему и всем вокруг будут выносить мозги. Себе в первую очередь.
— Позволь мне быть рядом, — прошептал мужчина. Его дыхание сбилось окончательно. В груди быстро стучало его сердце. Он ждал ответа. Он ждал хорошего ответа, которого у меня пока не было.
К счастью или наоборот в палату зашел врач. По обыкновению он был в белом халате, в руках держал тонкую папку и смотреть через очки, опущенные до носа.
— Так, так, что это мы делаем, молодой человек? Хотите заплатить за кушетку? Так можете это сделать прямо сейчас. Первый этаж, два раза направо и там вы найдете бухгалтерию. А теперь Анна, рассказывайте…
Врач оказался очень болтливым. Начал он с того, как в этой палате лежала женщина, у которой десять детей. Где-то в середине он прервался, чтобы осмотреть меня….
К концу у меня опухла голова. Даже в прошлый раз с толпой в маленькой комнате не было так шумно.
— Молодой человек, вы еще здесь?
— Я не уйду, — ответил этот человек так, что у меня аж мурашки побежали по спине. — Выписывайте хоть десять квитанций, я не уйду.
— Пациентке нужен отдых, — попытался вразумить его врач.
Максим посмотрел на меня. Просяще. Точно чувствовал мои сомнения внутри, которые продолжали крепиться.
Стоит ли попробовать снова после пережитого? Может судьба сама намекала, что не стоит, устраивала козни, путала пути и мысли и заставила забыть.
— Бабочка, — прошептал он одними губами, так, что смогла прочитать только я.
— Обещай мне, Максим, обещай, что все будет хорошо.
Наверное, я сама подталкивала его к моему выбору, потому знала, что одна не справлюсь. Что сдамся тут же, как он закроет дверь. А если Максим поймет сам, что так будет лучше, мне будет легче принять.
— Я люблю тебя, — вместо ответа признался мой мужчина. Вместо обещания.
Сердце предательски екнуло, болезненно сжалось и забилось вдвое чаще. Не делай этого, умоляло оно, не делай мне больно снова.
— Я ведь всегда буду тебя любить. Ты мой мир. Была, есть и будешь. Ты ведь знаешь это. Знаешь? — спросил он дрогнувшим голосом. Полушепот отдавался горечью, а еще смешался с удивительной нежностью.
— Знаю…
— Прости меня!
— Я давно простила.
— Будешь моей навсегда?
Вопрос остался висеть в воздухе, а еще удавкой на шее.
Я представила себе нашу маленькую девочку с маленькими смешными хвостиками, в нежно розовом платьице и белых сандалях. Представила, как я жду ее, пока она играется песочнице. Держу в руках бутылочку с водой и рюкзак, куда запихнула почти все необходимое. Я улыбаюсь, глядя как она играется с солнечными зайчиками. И не могу поверить, что все прошло, что все забыто.
Она хочет воды. Разворачиваюсь, открываю сумку, ищу на дне бездонности пару салфеток — ведь она как всегда зальет всю шею — и оборачиваюсь, чтобы остолбенеть.
Ее нет, а на песке остался большой след от мужского ботинка. В этот момент я замерла пораженная противным страхом, который не хотел исчезать. В этом момент я замотала головой отчаяннее всего.
— Я все исправлю, только жди меня. Обещай…
Эпилог 1
Эпилог 1
— Явницкая!
Грубый голос, прозвучавший у самого уха, ничуть не скрывал недовольства.
— Вы с нами или где-то летаете?
— Да, да простите, Сергей Иванович, — выпалила я, вовремя поняв что от меня хотят. А преподаватель по теории высшей экономики хотел, чтобы студентка выпускного курса была на лекции.
Я и была! Только скорее телом, а не умом.
— Отлично, — с притворством похвалил меня и тут же наградил. — Будете сдавать дипломную первой. Вы меня поняли?
За прошедшую неделю я еще много чего наслушалась. Одногруппники сначала переговаривались за спиной, тихо, но очень охотно. Им было интересно послушать нашумевшую историю в новостях от первых уст. Все фантазировали и сочиняли просто невероятные теории, спорили что кто-то перегнул палку и продолжали выдвигать свои предположения случившегося. Самая простая теория была такова, что два мужчины якобы не поделили девушку, а холодная ледышка в виде меня спровоцировала до жестокой и открытой войны. Или это все проделки папы бизнесмена, который продал дочь за долги, а потом передумал и подставился под оружие. А после самые смелые начали подходить и спрашивать в открытую.
— Тебе что жалко что-ли! — возмущались
