– Вы разрушили дело всей моей жизни! – завопил лавочник, вырываясь из рук гвардейца и потрясая худосочными кулаками. – Мою лавку! Вы знаете, сколько я в нее сил и денег вложил? Кто мне восстановит убытки? А теперь еще силой держите меня здесь! Я буду жаловаться бургомистру! До самой королевы дойду!
– Не нужно никуда идти, – оборвал его причитания холодный голос Вандербильта. Герцог обернулся к целительнице. – Вы его осмотрели? Он нуждается в лечении?
– Нет, ваша светлость, – пролепетала та, отшатываясь от некроманта.
– Хорошо, – Дерек удовлетворенно кивнул капитану гвардейцев, – отвезите пострадавшего к нам, допросите. Если все в порядке, выдайте стоимость лавки из моих личных средств. В побеге Майенлиффа есть и моя вина. Детей вымыть, накормить и провести полное магическое обследование. Их забирает мое ведомство.
Военные козырнули, лавочник утешился, а лекарь возмущенно фыркнул:
– Будет исполнено, ваша светлость. Но тогда я снимаю с себя всю ответственность за эти юные души.
– Не переживайте, – в тон ему ответил Вандербильт. – Об этих юных душах есть кому позаботиться.
– Милорд, – Юля потупилась, поглаживая вихрастую голову ближайшего беспризорника, – а что с детьми будет делать ваше ведомство?
– Дорогая, не волнуйтесь, – на лице герцога сама собой появилась легкая улыбка, вводящая в ступор подчиненных, – если дети здоровы, они поступят в вашу школу! Среди преподавателей хватает магически одаренных, чтобы усмирить эту вольницу и направить их способности в мирное русло.
Юля улыбнулась мужу и легонько сжала его руку, выражая благодарность. А сама мысленно добавила к списку завтрашних дел еще и подготовку к обряду Наречения.
“Надо бы раздобыть книгу имен”, – мелькнуло в ее голове, пока сама Юля почти без сил рухнула в объятия Дерека.
***
Утомленную жену Дерек повез домой сам. Дела подождут. Самое важное они уже сделали, а вот бледность герцогини, ее частый пульс и выступивший на висках пот некроманта беспокоили. Стоит уложить Джулиану в постель и вызвать личного лекаря!
В особняке неведомыми путями уже знали о внезапном недомогании хозяйки. Дворецкий встретил герцогскую чету у двери и отчитался:
– Ванны приготовлены, милорд! Для миледи – с девясилом, живокорнем и ромашкой. Для вас – с чертополохом, полынью и пижмой!
– Отличная работа, Брикс! Нет, леди я отнесу сам! Пришлите камеристку, молоко с медом и крекеры!
Юля молчала. Еще в изоляторе она ощутила запредельную слабость, а в карете уже не могла ей сопротивляться: прилегла на плечо мужа и не заметила, как задремала.
Очнулась в теплой ванне, наполненной травами. Притихшая Китти деликатно подливала горячую воду, а заметив, что госпожа проснулась, взялась за плетеную мочалку.
– Где мой муж? – хриплым голосом спросила Юля, когда поняла, что слабость понемногу отступает.
– Милорд принимает ванну с травами, миледи. Дворецкий распорядился и все проверил! Он давно служит семье Вандербильт, знает, что милорду после битвы нужно. А вам еще волосы ромашкой промыть нужно! И рябиновой водицей ополоснуться после купания!
Юля позволила себя помыть, облить, подсушить, укутать и… уложить в постель. Едва камеристка ушла, беззвучно прикрыв дверь, как герцогиня провалилась в сон.
Утром Юле абсолютно не хотелось открывать глаза. Она давно не чувствовала себя так уютно и сонно. Но рядом кто-то аккуратно шевельнулся, а потом к ее виску прижались горячие губы, к спине – крепкое обнаженное тело, а шаловливые мужские руки принялись поглаживать обтянутую сбившейся сорочкой грудь.
– Доброе утро, Джули! – мурлыкнул на ухо соблазнительный баритон с бархатной хрипотцой. – А вы знаете, что магическое истощение магов Жизни лучше всего лечит любовь?
– Доброе утро, Дерек, – ответила Юля в тон.
Герцог коснулся ее плеча поцелуем. Она потянулась ласковой кошечкой, изгибаясь всем телом под руками любимого.
Любимого?
Эта мысль ошеломила ее. Растеклась мягким теплом по груди и запульсировала вместе с сердцем.
– Как ты меня назвала? – раздался глухой, словно не верящий голос супруга.
– Дерек, а что?
Юля недовольно поерзала: руки, только что ласкавшие ее грудь, внезапно застыли и напряглись.
– Нет, после. Повтори.
– Эм…
Она недоуменно обернулась. Ее еще сонный взгляд встретился со взглядом некроманта, и на дне его глаз, под пеленой взбудораженной Тьмы, она увидела нетерпеливые искры. Недоверие, хрупкая радость, надежда…
Он словно услышал что-то, что отчаянно мечтал услышать всю свою жизнь, и… не верил, что однажды это случится. Только не с ним. Только не с таким, как он.
– Повтори! – хрипло попросил Дерек, подминая ее под себя. – Скажи это мне еще раз!
Его сильное, жилистое тело белело над ней в полумраке алькова. Не отдавая себе отчета, Юля скользнула руками по его гладким плечам, ощущая под пальцами и обрисовывая каждый напрягшийся мускул. Потом вдоль обнаженной спины по лопаткам. Ее муж, ее мужчина, похоже, был в одних исподних штанах из мягкого льна. И о силе его чувств явственно говорила одна деталь, упиравшаяся ей в бедро.
А потом до Юли внезапно дошло, чего хочет Дерек.
– М-м-м, – облизнулась она, ловя его взгляд и гуляя пальчиками по мускулистой спине, – что же я должна повторить? Ох, ума не приложу!
– Джули! – рыкнул герцог, нависая над ней.
– Может, что ты самый восхитительный мужчина в Лондиниуме? – протянула плутовка, словно бы сомневаясь. – Или что ты самый благородный, сильный, смелый, красивый…
Герцог издал глухой стон, когда шаловливые ладошки супруги легли на его ягодицы и сжали.
– Самый любимый? – Юля кокетливо затрепетала ресничками. А затем без стеснения оплела мужа ногами. – Мой любимый?
Внезапно она поняла, что ее ночная сорочка и его штаны куда-то исчезли. Но не успела ничего предпринять по этому поводу. Дерек властно толкнулся вперед, вызывая у нее вздох наслаждения.
– Скажи это еще! – прохрипел ей на ухо.
Вся наносная кокетливость с Юли слетела. Вцепившись пальцами во влажные плечи мужа, позволяя вести себя в бездну желания, она повторяла как в забытьи:
– Любимый! Мой любимый!
А он просил:
– Еще! И еще!
Пока заслуженное удовольствие не подхватило обоих горячим потоком и не швырнуло, счастливых и задыхающихся, на смятые простыни.
Когда на смену страсти пришла приятная усталость, Дерек вытянулся вдоль тела жены и, приподнявшись на локте, заглянул ей в лицо. Обвел собственническим взглядом ее разрумянившиеся щеки, припухшие от поцелуев губы и таинственно мерцающие глаза – глаза счастливой, удовлетворенной женщины. А затем тихо, со странным надломом признался:
