После смерти отца последние четыре чашки из кафе встали на полку в моем кабинете. Сначала они просто собирали пыль, и я почти не замечала их, пока не начала заниматься работой над этой книгой. Когда же я приступила к ней, то впервые за свою взрослую жизнь сняла их с полки и внимательно рассмотрела. Еще ребенком я знала, что они имеют какую-то особую ценность, но ими пользовались каждый день, не обращали на них особого внимания и уж точно не рассматривали.
Теперь же, глядя взрослым взглядом на оставшиеся чашки, я с удивлением заметила на двух из них букву S и надпись Konditorei Café Schindler (кондитерская-кафе «У Шиндлеров»), а на двух других – букву H и надпись Konditorei Café Hiebl («кондитерская-кафе Гебля»). Шрифт очень похож, но название-то другое. И как я этого раньше не замечала?
Ответ обнаруживается в ящике с бумагами из Инсбрука. Теперь я могу отследить историю Франца Гебля – человека, выбранного гауляйтером Гофером для управления кафе «У Шиндлеров», который, превращаясь и трансформируясь подобно Гудини, чудом сумел пережить все политические режимы.
Франц Гебль родился в Инсбруке 1 мая 1911 года у родителей, державших Zum Saggen, традиционный тирольский кабачок, изнутри обшитый деревянными панелями, где подавали кофе, чай, вино, пиво и простую еду. Если верить автобиографии, которую он 29 октября 1942 года написал в тюремной камере в целях самозащиты, мать и отец, из-за инфляции лишившиеся всего нажитого, начали все сначала, сдавая внаем гостиницы. Гебль решил последовать их примеру.
Окончив школу, он два года учился в торговом училище (Handelsschule) Инсбрука и, получив диплом с отличием – по крайней мере, так он написал, – отправился в Париж, чтобы набраться опыта за границей. Его сестра работала секретарем в гостинице, и с ее работодателем он договорился о двухмесячной практике.
37. Кофейная чашка из кафе «У Шиндлеров»
38. Схожая чашка из кафе Гебля
Из Парижа он перебрался в Лондон и полгода проработал там семейным учителем. Ненадолго он вернулся в Инсбрук, откуда двинулся в Гамбург и устроился там сначала официантом, а потом поступил на небольшую должность на торговое судно «Эберштейн», совершавшее рейсы между Гамбургом и США. Однако, через год дослужившись до должности старшего стюарда, он списался с судна, не увидев для себя никаких перспектив.
Потом Гебль – опять же, по его словам – вернулся в гостиничное дело и некоторое время был волонтером в крупнейших отелях Нью-Йорка и Чикаго, но из-за «тоски по Германии» вернулся в Инсбрук, и тут его обуяла страсть к национал-социалистам. Вскоре после приезда, 12 октября 1930 года, он получил партийный билет № 360 197. В своем родном городе он оказался одним из первых; как указывал Мартин Ахрайнер, в то время в Тироле насчитывалось всего-то 350 членов НСДАП.
В том же году его в первый раз арестовали, когда во время осенней избирательной кампании он срывал со стен плакаты других политических партий. Тогда Гебля быстро отпустили, потому что его родители были в Инсбруке людьми хорошо известными. В отель устроиться уже не получилось, он нашел должность официанта, но не задержался на ней надолго. Уже наступили тяжелые годы депрессии, но на принадлежность к НСДАП пока еще смотрели косо, и найти работу ему было очень трудно. Вот почему он направил всю свою энергию на своеобразную рекламную кампанию нацистской партии: размещал плакаты, рисовал и зажигал свастики на склонах гор «почти каждый вечер», – по крайней мере, потом он бахвалился этим. Кроме всего прочего, к 1933 году он сделался членом SS.
Когда в июне 1933 года канцлер Дольфус объявил нацистов вне закона, Гебля (и не его одного) привлекли к ответственности за то, что на каменистом склоне горы Нордкетте они сделали изображение свастики высотой 100 метров. Потом он хвастливо утверждал, что его было видно аж с перевала Бреннер. Я засомневалась. От перевала до горы не меньше тридцати миль, или пятидесяти километров. То был очередной полет фантазии.
Оказавшись на положении нациста-«нелегала», Гебль участвовал в распространении листовок и снова привлек внимание полиции, которая, обыскав его квартиру, обнаружила мел (предположительно для граффити), фонарики и листовки. Когда Геблю предъявили обвинения, он исчез из города и бежал в Германию, задержавшись, по его утверждениям, только для того, чтобы подправить краску на свастике, намалеванной на Нордкетте. По указанию партии Гебль поступил на службу во вновь созданный Австрийский легион, расквартированный в немецком городе Лехфельд.
Обучение закончилось в октябре 1933 года, и он начал контрабандой возить в Австрию пропагандистские материалы и взрывчатые вещества для террористических актов, запланированных НСДАП. В 1942 году он утверждал, что сделал неплохую карьеру: на его счету были подрыв электростанции в Ахензее и водопроводных установок в долине Аахена, а также организация взрывов на электроподстанции в приграничной деревне Шарниц и другие акции помельче.
Гебль утверждал также, что несколько раз перекрашивал свастику на Нордкетте, переходя границу у Шарница под покровом темноты, взяв с собой в горы краску и кисти. Он писал – и, скорее всего, снова врал, – что при этом его группа несколько раз натыкалась на австрийскую полицию и пограничников и некоторые погибли в перестрелке. По мнению Гебля, это было очень опасно, потому что, во-первых, был выпущен ордер на его арест, а во-вторых, любой человек, задержанный со взрывчатыми материалами, мог быть приговорен к смертной казни. С его слов, в целях конспирации он придумал себе псевдоним «Гиль».
В 1934 году, после убийства Дольфуса, у Гебля в жизни началась черная полоса. Как он выразился, его «предали», арестовали и чуть не расстреляли, но заменили приговор на пожизненное заключение и отправили в окружную тюрьму. По мнению властей, обнаруженный у него в ботинке клочок бумаги неопровержимо доказывал, что путч планировался и направлялся из Германии. Он утверждал, что, несмотря на щедрые финансовые посулы, не назвал ни одного имени нацистов, передавших ему свои планы. Не раскрыл он и свою настоящую фамилию, Гебль. Когда полиция начала запугивать, что для очной ставки доставит из Инсбрука его мать, он, заручившись помощью тюремного охранника, переправил ее в глубь Германии.
Гебль пробыл в тюрьме около двух лет и освободился в июле 1936 года, после чего снова бежал в Германию, в Мюнхен, где помогал своим землякам-австрийцам искать работу. Он утверждал, что устроил таким образом около 3000 человек. Похоже, что и в этот раз он преувеличил. Свою квартиру он предоставил в распоряжение коллег-нацистов, и она стала перевалочным пунктом для контрабандной переправки пропагандистских материалов в Австрию. Одновременно он посещал вечерние занятия в местной школе.
