передавались вермахтом под «опеку» эсэсовских формирований «Мертвая голова» («Totenkopfverbände») и направлялись в концлагеря, где их, прежде чем уничтожить, подвергали самым зверским истязаниям.
Комиссия из двенадцати членов сената и палаты представителей конгресса Соединенных Штатов Америки по приглашению главнокомандующего союзнических войск генерала Д. Эйзенхауэра в апреле 1945 года посетила концлагеря в Бухенвальде, Нордхаузене и Дахау. Потрясенные тем, что им довелось увидеть, члены комиссии представили конгрессу США обширный доклад [386], в котором, однако, говорилось:
«Прежде чем перейти к подробному описанию осмотренных нами лагерей, мы считаем необходимым уже во вступлении разъяснить, что представляли собой эти лагеря и для чего они служили. Прежде всего не следует отождествлять лагеря для политических заключенных с лагерями для военнопленных. Ни один военнопленный не был заключен в каком-либо из этих лагерей для политических заключенных [курсив наш, — Ш. Д.]. Нет никакой связи между лагерями для политических заключенных и лагерями для военнопленных. Концентрационные лагеря для политических заключенных являются точно тем, что означает их название. Это места заключения, наказания и уничтожения гражданских лиц — противников режима Гитлера или же таких лиц, которые были заподозрены в том, что они являются его противниками» [387].
Утверждение американских конгрессменов о том, что в концлагерях не содержалось ни одного военнопленного, представляет собой, разумеется, стопроцентную ложь. Оно лживо даже в отношении тех лагерей, которые посетила комиссия конгресса США (Бухенвальд, Дахау). Непреложная истина состоит, наоборот, в том, что в гитлеровских концлагерях, включая сюда Бухенвальд и Дахау, находились, подвергались чудовищным пыткам и были уничтожены десятки тысяч советских, польских, французских и других военнопленных, в том числе также американских.
Это авторитетно подтвердил сам же Освальд Поль — начальник ВФХА [388]. И для нас не имеет никакого значения его последующее заявление о том, что он, Поль, совершенно не причастен к таким действиям и что он якобы не знает также, по каким причинам военнопленные были туда переданы.
Неопровержимо доказано, что военнопленные действительно заключались в концентрационные лагеря. Наиболее многочисленную часть этих жертв составляли советские военнопленные. Как мы уже говорили выше, во исполнение специальных приказов ОКБ в 1941 и 1942 годах среди советских военнопленных производились «отборы», в результате которых было отобрано и уничтожено несколько десятков тысяч «политически нежелательных». Местом, где главным образом и производились эти массовые убийства, были сначала лагеря для пленных (преимущественно дулаги), а в дальнейшем концентрационные лагеря. Доставлявшиеся из дулагов под конвоем частей вермахта военнопленные прибывали в концентрационные лагеря в состоянии полного физического истощения, так что многие из них на пути со станции назначения к лагерю не выдерживали перехода, падали, а охрана добивала их на месте. Путь к концлагерю бывал усеян трупами. С течением времени наученные «опытом» коменданты концлагерей стали посылать на станции машины, которые подбирали убитых, умерших и умирающих пленных. Весьма часто этот последний, смертный путь проходил через густонаселенные районы, благодаря чему преступная практика обращения с пленными стала известна местному населению, в том числе и немецкому. Такое положение вещей смущало даже профессиональных убийц из полиции безопасности и СД, которые опасались, что могут быть осуждены общественным мнением своих соотечественников за преступления, совершенные не ими, а вермахтом. И главари полиции безопасности начали вмешиваться в это дело. Так появился один из наиболее характерных документов о гитлеровских преступлениях, не только подтверждающий факт использования концлагерей для массового истребления военно' пленных, но и указывающий также на инстанции, ответственные за эти преступления.
В ноябре 1941 года начальник полиции безопасности и СД направил подчиненным ему органам циркуляр, который мы цитируем здесь полностью:
«Коменданты концлагерей жалуются на то, что от 5 до 10 % советских пленных, подлежащих экзекуции, доставляются в лагеря мертвыми или полумертвыми. Возникает впечатление, что шталаги хотели бы подобным способом избавиться от таких пленных.
Установлено, в частности, что во время пеших переходов, например со станции к лагерю, немалое число военнопленных падает в пути от истощения мертвыми или полумертвыми и их приходится перевозить на телегах, следующих за колонной. При таком положении вещей невозможно исключить, чтобы немецкое население не узнало об этих случаях. Если даже такого рода транспорты, направляемые в концлагеря, как правило, находятся под опекой вермахта, все равно население такое обращение с пленными припишет СС.
Во избежание подобного рода случаев в будущем со всей категоричностью приказываю, чтобы окончательно отобранные подозрительные советские пленные, которые явным образом выказывают признаки приближающейся смерти (например, в случае крайнего истощения) и которые ввиду этого не в состоянии преодолеть трудности даже короткого перехода, в будущем решительно исключались из транспортов пленных, направляемых в концентрационные лагеря для целей экзекуции» [389].
Документ этот подписал замещавший начальника полиции безопасности и СД Г. Мюллер.
Наряду с транспортами советских военнопленных, подлежавших истреблению, начиная с осени 1941 года в концлагеря стали направляться также транспорты советских граждан (в том числе и пленных), назначенных на «работы». Чтобы избежать ошибок, начальник полиции безопасности и СД 13 октября 1941 года вменил начальникам эйнзатцкоманд, которые комплектовали транспорты пленных, подлежавших уничтожению в концлагерях, в обязанность: а) извещать коменданта лагеря о примерной дате прибытия туда данного транспорта и его численности, б) снабжать начальника такого транспорта письменным документом, в котором должна быть отметка, что речь идет о транспорте советских военнопленных, уничтожение которых санкционировано начальником полиции безопасности и СД [390].
Практичные и влюбленные в порядок немцы не забывали при этом и о «капиталах», которые потенциально могли оказаться у уничтожаемых в лагерях пленных. 16 декабря 1941 года инспектор концлагерей распорядился, чтобы в случае обнаружения у советского пленного из транспорта, направляемого на уничтожение, денег администрация концлагеря изымала их и переводила… на текущий счет начальника полиции безопасности и СД в Берлине [391]!
На «соответствующий уровень» был поставлен и вопрос учета случаев смерти (умерших и убитых) советских военнопленных: в каждом случае администрация концлагеря обязана была извещать об этом Управление учета военных потерь вермахта (ВАСТ) [392]. В то же время ВФХА ввиду колоссального числа умерших и убитых советских военнопленных— для упрощения процедуры и принимая во внимание необходимость экономить бумагу (!) — довольствовалось отчетами, сообщавшими лишь число жертв (Totenmeldung). В отношении же других категорий жертв были обязательны обстоятельные отчеты (Totenberichte) [393].
Из вышесказанного вполне бесспорно явствует, что о судьбе военнопленных в концлагерях командование вермахта было информировано постоянно. Инспекция концентрационных лагерей уже в октябре 1941 года издала инструкцию по вопросу о находящихся в концлагерях советских военнопленных. Эта инструкция предусматривала, что извещение семей умерших не входит в обязанность лагеря,
