удочерения, оно звучало, как Роберта Доу. Но ведь это явно не то имя, которое я получила при рождении. Тебе известно мое настоящее имя?
— Нет, — сказал он. — Твой отец вообще не знал о твоем существовании первые годы твоей жизни. Если кто и знал твое настоящее имя, то это твоя мать, но ее уже ни о чем не спросишь.
Потому что ты ее убил, хотела сказать я, но потом подумала, что третье напоминание будет уже перебором. В конце концов, все источники сходились на том, что это была честная драка, и она сама выбрала не ту сторону.
Так что похоже, что я своего настоящего имени так никогда и не узнаю. Может, оно и к лучшему.
Глава 22
Есть целая разновидность магии, основанная на знании истинных имен. Типа, если ты узнаешь имя ветра, то сможешь призвать ураган. Если ты узнаешь имя земли, то сможешь подвигать тектоническими плитами. А если тебе станет известно истинное имя какого-нибудь человека, то ты получишь над ним абсолютную власть. Поэтому люди, практикующие эту магию, изо всех сил скрывают свои имена и пользуются прозвищами.
Возможно, что Черный Блокнот действовал по схожим принципам. Не то, чтоб я всерьез верила в магию, но, черт подери, времена стояли довольно отчаянные, а за рулем машины, в которой я ехала, сидел сам Смерть.
— Ну а как тебя зовут на самом деле? — спросила я.
— Гарри Борден, — сказал Смерть. — Это имя, данное мне при рождении, и другого я не ищу.
ТАКС это имя было известно, и я подумала, не стоит ли предупредить Бордена об опасности блокнота. Конечно, скорее всего, на сущность из другого мира сюжетный артефакт из этого подействовать не должен, и по отношению ко всем нам Борден может оказаться каким-нибудь Суперцензором, но предосторожность никогда не помешает.
— Мне нужно тебя кое о чем предупредить, — сказала я. — Возможно, в руках у моих врагов есть артефакт, способный убить любого человека, и для этого надо всего лишь знать его имя и как он выглядит. Твое имя им уже известно, а лицо, я полагаю, они могут взять с камер видеонаблюдения, которых мы на своем пути встречали целое множество.
— А у вас тут интересно, — заметил Борден. — Но у меня возникает резонный вопрос. Если у твоих людей есть такая штука, зачем они используют наемников и почему ты до сих пор жива?
— Это другие враги, — сказала я. — К тому же, возможно, что на меня эта штука не действует.
— Значит, и на меня не подействует, — сказал Борден. — Значит, у тебя тут враги двух типов?
— Это как минимум, — сказала я.
— Похоже, ты продолжаешь семейные традиции, — сказал Борден. — Твой отец тоже имеет обыкновение заводить врагов оптовыми партиями. Он рассказывал тебе об эльфийском клане, чьего наследника он случайно убил на самой заре своей карьеры?
— Нет. Он вообще о своей карьере не распространялся.
— Полагаю, он решил пощадить твою хрупкую детскую психику.
— И у него прекрасно получилось, — сказала я. — Здесь направо.
— Ага, — он повернул. — Знаешь, в глазах обычного человека и я, и твой отец… ну, скажем так, не самые хорошие люди. Нам обоим доводилось делать всякие неприятные вещи, принимать непопулярные решения, за нами не ходят толпы поклонников и друзей у нас не так уж много. Возможно, мы — зло, но мы — меньшее зло, порой необходимое для того, чтобы давать отпор злу большому. Бывает, что одного только добра, даже с огромными кулаками, для этого оказывается недостаточно.
— Не стоит оправдываться тем, что вы существуете в мире серой морали, — сказала я. — Да и вообще, не стоит оправдываться, правда. Я смирилась с тем, кто мой отец, привыкну и к твоему краткосрочному присутствию.
— Ты не выглядишь, как человек, находящийся в гармонии с самой собой, — заметил он.
— Нет, гуру, — сказала я. — Возможно, это из-за того, что за последние сутки меня пыталось убить несколько десятков человек?
— Это, кстати, вообще не повод, чтобы терять гармонию, — сказал Борден.
— Сейчас ты скажешь, что ты всю жизнь так живешь.
— Не всю, — сказал он. — И даже не большую часть времени. Но периоды конфронтации могут быть весьма продолжительными.
— И ты не устал от всего этого? — спросила я. — На следующей развязке сверни на шоссе.
— Я много раз от этого уставал и устраивал себе отпуск, — сказал Гарри. — Но проблема отпуска в том, что в какой-то момент ты начинаешь уставать и от него, и тебе хочется вернуться в игру.
— Только в нашем мире, в отличие от вашего, это ни фига не игра, — сказала я.
— Это в любом мире игра, — сказал Гарри, поворачивая руль и съезжая на шоссе. — И ты либо игрок, либо фишка на столе.
— Избавь меня от этих сентенций, — попросила я. — Может быть, я фишка.
— Не-а, — сказал он. — Ты игрок. Твои родители были игроками, а яблоко от яблони, как нам известно…
— Чертова наследственность, — проворчала я.
— Не самая плохая, кстати, наследственность.
Он был Смерть, но какой-то совсем не страшный. По крайней мере, если не вспоминать эпизод со стрельбой в магазине.
Мы свернули с шоссе и въехали в фешенебельный район, в котором находился особняк Пирпонта. Мимо дороги потянулись аккуратные живые изгороди и высокие заборы, людей на улицах практически не было. Свои здесь передвигаются на автомобилях, а чужие здесь и вовсе не ходят.
Порывшись в хламе на заднем сиденье, я обнаружила там какое-то подобие шарфа и замотала им голову, чтобы меня не срисовала случайная камера наблюдения.
— Здесь симпатично, — сказал Борден. — Как быстро в такие места приезжает полиция, если случается заварушка?
— Не слишком быстро, — сказала я. — Тут практически за каждым забором сидит по небольшой частной армии, и если случаются стычки, полиция нужна в основном для того, чтобы посчитать трупы и огласить счет. Так что обычно копы сюда не особенно спешат.
— Мне нравится здешний уклад, — сказал Борден.
— Нужный нам дом через два квартала, — сказала я. — Так что машину лучше оставить здесь.
— Это зачем? — спросил Гарри. — Ты хочешь идти два квартала пешком? Я не хочу.
— Незаметность там, все дела, — сказала я. — Эффект внезапности.
— Полагаю, меня в принципе не ждут в вашем мире, — сказал Борден. — Так что, когда бы я ни пришел, эффект внезапности будет иметь место в любом случае.
— О тебе здесь вообще мало кто слышал, — сказала я.
Полагаю, что ТАКС хранило информацию о нем в файлах под грифами «совершенно секретно» и «перед прочтением сжечь». То есть, примерно так же, как и информацию о моем
