с братом Виталисом Присцианом и братом Дидимусом Гессием, присвоив их имена, документы и имущество. С прискорбием сообщаю, что ни один из благочестивых братьев-искателей не выжил.
Также с глубокой печалью сообщаю вам, что леди Кассия Гаура погибла в неравной схватке со сбежавшими преступниками, истребив их всех до единого. Тела погибших наемников не были ни захоронены, ни преданы огню. Для опознания преступников следует отправить отряд в урочище Инверрэри, тела указанных наемников находятся в здании разрушенной церкви.
Настоящим прошу оказать погибшей от случайного арбалетного выстрела леди Кассии Гауре все подобающие при погребении почести.
Нижайшая просьба всем, кто только будет заниматься этим делом — погибшие во время резни в Инверрэри заслуживают поминовения. Поэтому я прошу благочестивого брата или сестру — настоятелей этой церкви — проводить службы по погибшим в Инверрэри дважды, как того требует обычай — в День Душ и в День Утраты.
И еще одна покорнейшая просьба ко всем представителям власти, кто, возможно, будет держать в руках это письмо. Двадцать два года назад, в день убийства жителей Инверрэри туда был привезен мальчик пятнадцати лет по имени Кайл. Его сопровождал отряд рыцарей Вечного Ордена. Кайл мог быть забран ими из семьи где-то в Марссонте. Вполне возможно, что его родные до сих пор живы и не знают, что с ним произошло. Я очень прошу вас не держать их в неведении. Пожалуйста, разыщите семью Кайла, если таковая осталась, и сообщите, что мальчик погиб вместе со всеми остальными жителями».
Чародей прикрыл глаза. На минуту ему подумалось, что он поступает не совсем честно, не сообщая подробностей о гибели Кайла. Но тут же пришла и другая мысль: если бы самого Андри ждала такая же жуткая участь, он ни в коем случае не хотел бы, чтобы о том, в каких мучениях он умер, знала его семья. Семья… Чародей улыбнулся, устало и грустно. Он все-таки добрался до дома.
Андри кивнул своим мыслям и аккуратно вывел: «За сим остаюсь ваш покорный слуга, Андри Мак Глейс, целитель, чародей».
Маг вложил листок в книгу записей старосты и аккуратно устроил книгу рядом с вещами Кассии. Там наверняка обнаружат и книгу, и письмо. Маг никогда не был слишком верующим, но для тех, кто погиб в Инверрэри, память имела значение. Как имела она значение и для Души Инверрэри.
Целитель горько усмехнулся. Бедняге Кайлу не пришлось долго ждать: Кассия отправилась в Чертоги Единого едва ли не следом за ним. Его самого они дождутся вряд ли: магов, особенно бунтарей, принято казнить через повешение, чтобы зараженная Скверной душа не отправилась к Единому, а исчезла, умерла насовсем вместе со своим владельцем.
Андри бросил в чашу для пожертвований пару золотых, найденных на теле Виталиса. Магу не нужны были эти деньги.
У дверей храма чародей обернулся и прошептал:
— Прощай, леди Кассия.
***
Это утро в Килберни выдалось пасмурным. Рассвет наступал медленно и нехотя, синие сумерки неохотно отступали. В сером неверном свете все краски природы, на которые и так обычно скупа суровая горная зима, казались мрачными. Снег выглядел серым, голые стволы и ветви деревьев угрюмо чернели, даже золотисто-коричневая кора сосен казалась тусклой, а вековая зелень этих огромных деревьев, безмолвными стражами окружающих Килберни, выглядела блекло и неприветливо и не радовала глаз. Даже гора Киллейг, самый высокий пик Негостеприимных гор, обычно хорошо видимая при почти любой погоде, этим утром была наполовину скрыта туманом и тяжелыми облаками.
Охотники затемно ушли проверять силки, а остальная деревня понемногу просыпалась. То тут, то там из труб начинали подниматься струйки дыма — хозяйки топили очаги и готовили завтрак. Кто-то спешил с ведрами к колодцу, чтобы набрать воды и обменяться приветствиями с соседками. Кто-то спешил в пекарню за свежим хлебом. Килберни жил своей обычной жизнью.
Но этим утром безмятежное спокойствие высокогорной деревни было нарушено. По главной улице деревни медленно шел человек в длинном и широком черном плаще с низко надвинутым на лицо капюшоном. Из-за плаща было сложно определить, сколько лет этому человеку и как он выглядит. Незнакомец шел, шатаясь, как пьяный. Изредка он останавливался, чтобы оглядеться вокруг, и из-под капюшона доносились странные звуки, напоминающие то возгласы радости, то, наоборот, горькие всхлипывания.
Под удивленные взгляды жителей странник прошел до центральной площади, постоял у крыльца ратуши, потом долго гладил рукой вековой дуб в центре площади, постоял у пепелища, в которое превратился дом, где когда-то жила семья Эйндриса Мак Гил-Феалана. Несмотря на то, что обитатели Килберни готовы были поклясться, что видят этого странного парня впервые, он наверняка очень хорошо представлял себе, куда попал и куда теперь направляется. Но в то же время путник двигался медленно и неуверенно, как будто оттягивал время до какого-то важного события.
Бернис Мак Глейс кормила кур во дворе, когда странный незнакомец робко и нерешительно приблизился к изгороди их дома. Одежда его совсем не подходила для путешествия зимой по горам и была местами изорвана в клочья. Левая штанина была разрезана от низа до самого колена и смешно болталась. На одном из рукавов куртки была рваная дыра, и вокруг нее темнели бурые потеки. Относительно целыми были только башмаки и плащ. Капюшон этого темного плаща из грубой овечьей шерсти был надвинут на самый нос незнакомого мужчины, но не скрывал худого подбородка с давней щетиной.
Несмотря на то, что лица незнакомца не было видно, его движения выдавали смертельную усталость, как будто для того, чтобы попасть в Килберни, он проделал долгий путь. Мужчина немного помялся, как будто незаметно наблюдая за все еще стройной и статной, сохранившей горделивую осанку горцев мистресс Мак Глейс. Затем, будто собравшись с духом, приблизился к невысокому забору дома.
— Яркого утра, — слегка поклонившись, учтиво поздоровался путник. Голос его из-под капюшона звучал глухо и прерывисто, как говорят, когда очень сильно волнуются. — Я ищу мистресс Мак Глейс.
— Мистресс Мак Глейс — это я, — с достоинством кивнула женщина, поправив выбившуюся из строгой прически прядь совершенно седых волос. — С кем имею честь?
— Я… Эээ… Неважно, — замялся странный путник. — Я пришел, чтобы передать тебе весточку от твоего сына Андри.
Бернис на мгновение замерла, но на ее точеном, с благородными чертами лице не дрогнул ни один мускул. Потом она не спеша обернулась к дому, где из окна выглядывали любопытные лица ее детей — пятнадцатилетней Фионы и семилетнего Кейра. Женщина махнула им рукой, и детские лица исчезли. Бернис Мак Глейс вновь повернулась к собеседнику. По едва заметному повороту голову мужчины
