Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
сказал Родольфо. Я прикажу Мендосе заняться этим.
– Сеньор Мендоса, – обратилась я к нему, стараясь сохранить в голосе непринужденность. Мы продолжали путь к зеленой гостиной. – Мой супруг перед отъездом не просил вас починить что-то в доме? Заделать какие-нибудь… дыры?
Мендоса прочистил горло.
– Нет, донья. Не просил.
Он прервался на полуслове, заметив, что на полу в проходе валяется дверь, а в пустой комнате начерчен круг. Мендоса присвистнул.
– Хочу ли я знать, падре?
– Скорее всего, нет, – раздался голос Паломы рядом с Мендосой. – Я не стала спрашивать.
Андрес влетел в комнату. Каждое его движение заострилось от тревоги. Он дважды обошел круг, пока я подняла метлу и принялась сметать оставшиеся осколки стекла и разломанные свечи, чтобы те ему не мешали. Мендоса покачал головой, и они с Паломой взялись за починку двери.
– Паломита, – сказал Андрес. Я бросила на него взгляд, полный удивления от того, каким напряженным стал его голос. – Пожалуйста, прекрати говорить на кастильском. Для моей памяти будет лучше, если…
Он не закончил предложение.
Мендоса вопрошающе посмотрел на Палому. В ответ та лишь пожала плечами и плавно перешла на язык их бабушки, пока они с Мендосой примеряли дверь к петлям.
Я металась туда-сюда по комнате, медленно передвигая мебель и настрого запретив Андресу помогать мне, когда тянула тяжелый свернутый ковер. К тому времени Палома с Мендосой ушли. Андрес стоял прямо у круга – кончики пальцев прижаты к вискам, глаза закрыты, плечи напряжены.
Он стал молиться. Сначала на латыни, затем на другом языке. Когда в одной из частей его молитвы проскользнуло имя Марии Каталины, в моем черепе стал зарождаться неприятный гул, переходящий в боль. Я моргнула, прикрыла глаза и зажала уши руками. Андрес продолжал.
Я была рада, что сделала это.
Комнату пронзил вопль, чистый и кровоточащий от ярости, тянущийся на последнем издыхании, невыносимо долгий, словно загребающий меня когтями. Я закричала. Глаза распахнулись; я ожидала увидеть, что оконные ставни разлетелись на щепки от ярости, заполнившей комнату.
Андрес не двигался. Кончики его пальцев все еще были прижаты к вискам. Плечи дрожали от напряжения. Я видела, как движутся его губы, повторяющие слова молитвы, но из-за шума ничего не было слышно.
Вопль прекратился.
Комната погрузилась в тишину. То была пустота гробницы, безветренная, с чревом, наполненным скорее отсутствием жизни, чем присутствием тишины.
Андрес испустил длинный выдох и распрямил плечи. Никакая сила теперь не гудела в круге у его ног. Никакой гул не заполнял голову. Андрес посмотрел на меня через плечо. Невзирая на изможденность в его позе и щетину на подбородке, его затененное лицо горело шальным пламенем победы.
– У меня вышло. – Он сделал глубокий, дрожащий вдох. – Она снова заточена в доме.
Позади него, в углу комнаты, мелькнула пара красных огоньков, которая тут же исчезла.
Ужас пронзил меня, застряв где-то в горле.
Да, у Андреса все вышло. Он заставил тьму снова вернуться в дом и закрыл круг.
Я же не ощущала себя победительницей. Мы сдержали опасность, верно, но уже ничего не вернет Ану Луизу к жизни.
Мы знали, что тело Марии Каталины заперто в стенах и ее призрачная ярость подпитывает тьму. Но мы не знали, кто оставил ее тело там.
Не знали почему.
Родольфо вернется завтра утром. Закрыв круг, Андрес словно залатал плотину, которую вот-вот прорвет, куском штукатурки. За ней бурлила вода, готовая вырваться в любой момент, и трещина росла с каждым часом.
А мы по-прежнему стояли на пути, который непременно затопит.
20
Андрес рассказал мне, что, пока Палома с Мендосой чинили дверь в зеленой гостиной, Мендоса предложил ей погостить у него. Весной его старшая дочь вышла замуж и уехала в асьенду Алькантарилья, и теперь он остался с младшей дочерью; в их доме было предостаточно места, чтобы Палома жила там столько, сколько ей понадобится. Они ушли как раз для того, чтобы перенести Паломины вещи в ее новый дом.
Для меня же это означало, что провести еще одну ночь в безопасных стенах капеллы, но уже без Паломы, будет непристойно.
И спать придется в одиночестве…
В полдень на долину обрушился ливень, который так и не прекратился, сопровождаемый вспышками молнии. Когда мрачное небо еще сильнее потемнело в сумерках, Андрес принялся в определенном порядке расставлять курильницы по моей спальне, уделив особое внимание двери и окну. Затем он зажег их. Темнота, проследив за его движениями, отпрянула с тихим шипением, стоило ему забормотать молитву. Готовый к битве, Андрес поднял подбородок и завершил молитву, топнув ногой по полу.
Тьма отступила.
Андрес повернулся ко мне, его лицо снова засияло победным блеском. Он наконец приходил в себя. Быть может, сегодня ночью я буду в безопасности.
– Вы слышали еще какие-то голоса? – спросил он.
Горло сжалось при мысли о красных глазах, возникших за его спиной в зеленой гостиной, и о том, каким напряженным он был, когда приказывал мне прогнать голос из головы.
Я покачала головой.
Должно быть, все терзания отразились на моем лице, потому что Андрес сказал:
– Я боюсь за вас. Тот сон… это прямое доказательство, что вы ослабили бдительность, открыли сознание. И это опасно.
Спрашивать «почему» не было нужды.
– Насколько опасно? – вместо этого прошептала я. Если мне грозит потерять рассудок, что делать тогда?
Умрете здесь – так же, как мы.
Андрес поджал нижнюю губу, в точности повторяя выражение Паломы, когда она так же взвешивала, стоит ли рассказывать мне все. Взвешивала, сколько правды я смогу вынести, когда столкнусь с неизбежностью ночи. А вместе с неизбежностью придет и страх – всепоглощающий и способный свести с ума.
– Бабушка однажды привела меня в дом, который, как она определила, делал своих обитателей все более и более раздражительными. Люди, которые там жили, едва не разрушили собственный брак. К тому времени как бабушка пришла, они презирали друг друга. Эти силы способны раскрыть ваш разум и проникнуть внутрь. Изменить то, что вы видите, то, что чувствуете. Изменить ваш мир. Я боюсь… Боюсь покидать вас. – Андрес провел ладонью по лицу, царапаясь о щетину. – Хотите, чтобы я остался?
Тон Андреса выдал его с головой: он задал этот вопрос, потому что хотел остаться. Что-то в его решительной позе и в том, как он обвел меня взглядом – спокойным, бдительным и словно бы принадлежащим часовому, ясно дало понять, что Андрес не намерен оставлять меня одну.
Господи, я больше ничего не желала так сильно.
– Да, – прошептала я. Но…
Комнату заливал мерцающий свет свечей: будуар, трюмо и роскошная кровать, так нелепо отличающаяся от жесткой койки
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
