шили сообщить об этом имперскому правительству в Инсбруке, умоляя о защите. Но последняя несколько запоздала. Все население уже сговорилось обо всем и привело свои планы в исполнение. Ремесленники толпою направились к ратуше (21 февраля 1519 г.) и шумно требовали выслушать их. Их оратор громким голосом сообщил: Регенсбург только из-за евреев так опустился и обеднел, вся торговля перешла в их руки, они скупили весь хлеб для заграницы, захватили всю торговлю вином и железом; из-за них город в последние четыре десятилетия потерпел убытку в 132000 гульденов; и вот пробил час, когда можно сбросить со своих плеч и истребить этих проклятых людей; если совет не исполнит их просьбы, они самовольно разделаются с евреями. Конечно, это все было заранее придуманной комедией. Членам совета нужен был лишь предлог, чтобы изгнать евреев. Ремесленники, мол, произвели на совет давление и угрожали даже жизни евреев, и потому изгнание последних было желательно даже в их же собственных интересах. Совет якобы удалился на совещание и, по истечении самого непродолжительного времени, возвестил ремесленникам об исполнении их требований. Тотчас же члены совета отправились в еврейский квартал и сообщили евреям, что их невозможно дольше охранять, и поэтому они должны в течение пяти дней покинуть город. Правда, они могли взять с собой свое имущество, но они должны были оставить залоги в обеспечение своих долгов. Они должны были в течение двух часов очистить «синагогу дьявола», как ее называли в то время, ибо она должна была быть немедленно срыта и заменена церковью. Велико было горе регенсбургской общины, насчитывавшей около 500 душ, но оно не тронуло каменных сердец регенсбургских христиан. Они сделали в пользу несчастных лишь то, что дали им отсрочку в три дня (до конца февраля). Причитающиеся евреям долги были у них откуплены за 6000 гульденов; но своих пожитков они сбыть не могли, так как стража, поставленная у входа в еврейский квартал, не давала возможности христианам проникнуть в гетто. Таким образом, евреи должны были подчиниться неизбежной судьбе и покинуть город, в котором они жили с самого его возникновения и граждане коего некогда находились с ними в самых приятельских отношениях и защищали их во время всеобщей резни но поводу чумной эпидемии. Положение изгнанников было неописуемо: слабые и больные умирали на дороге, не добравшись до кораблей; большинство поселилось по другую сторону Дуная в городе дф под охраной баварских герцогов. Население же, не дождавшись ухода евреев, поспешило срыть построенную из крепких плит и покоившуюся на колоннах синагогу и стало на том же месте строить церковь. Оно старалось о том, чтобы изгнание евреев стало свершившимся фактом, дабы новоизбранный император не мог поправить дело. Как только евреи под звуки похоронных песен вынесли все святыни, каменщики и каменотесы немедленно же принялись за разрушение «малого храма». В этом разрушении синагоги и построении церкви обнаружилось все жалкое сумасбродство церкви, которое было тем отвратительнее, что оно даже не было честно и было искусственно раздуто, дабы сделать невозможным возвращение евреев в Регенсбург. Не только мужчины, женщины и девушки из простого сословия, которые специально прибыли для этого из деревень, не только монахи всех орденов, но и самые знатные лица города, викарий и епископ принимали личное участие в работах.
4000 человек принимали участие в этой «священной работе», и всякий был счастлив, доставив хотя бы один камень. С величайшей поспешностью на месте, где прежде была синагога, был воздвигнут алтарь, и вскоре после изгнания евреев (25 марта) было впервые совершено богослужение. Позже эта, построенная там, церковь «Марии Прекрасной» стала одной из самых любимых и доходных, так что сделалась даже яблоком раздора между духовенством и бюргерами.
Однако регенсбуржцы имели еще долго неприятности со стороны баварских герцогов и австрийского императорского дома по поводу этого насильственного акта над евреями. Гнев герцогов был смягчен лицемерной вдовствующей герцогиней и абатиссой, Кунигундой, которая столь ревностно поддерживала Пфеферкорна и доминиканцев. Но австрийское правительство в Инсбруке упорно настаивало на полном возвращении евреев в Регенсбург и возмещении всех понесенных ими убытков, конечно, не из желания защитить евреев, а просто заботясь о поступлениях, которых лишился австрийский императорский дом. Иоселин из Росгейма был признан императором Карлом V представителем и уполномоченным немецких евреев и в общем добился подтверждения их привилегий (1520 г.). Он же, вероятно, и замолвил словечко в пользу евреев, изгнанных из Регенсбурга. По спор не сразу закончился и долго еще стоял на очереди; на вормском сейме о нем же зашла речь в присутствии молодого императора, Карла V (1521 г.). Еврейские представители прибыли туда с кошельками, набитыми золотом, и питали основательную надежду на то, что, наперекор всем врагам евреев, регенсбургские евреи будут снова возвращены; однако их надежды не осуществились. Император, как глава австрийского императорского дома, наконец, пришел к соглашению с регенсбуржцами, правда, не к выгоде последних, так как они потеряли и последний остаток своей свободы, став в полную зависимость от императора. Но за то они имели удовлетворение в том смысле, что получили привилегию на вечные времена, согласно коей их нельзя было уже никогда заставить принять к себе евреев. Изгнанным евреям было обещано возмещение по частям убытков, связанных с потерей домов, и гарантировано, что могилы их предков будут пощажены и их кости не будут осквернены. Но свыше 4000 надгробных памятников на старом еврейском кладбище было уже разрушено в припадке первой ярости мозолистыми руками крестьян и нежными ручками фанатизированных девушек.
С дьявольским злорадством упивался Пфеферкорн несчастьем регенсбургских евреев и с глубоким удовлетворением перечислял все немецкие города, из коих изгнаны были его бывшие единоверцы, а именно: Кельн, Аугсбург, Страсбург, Нюрнберг, Нердлинген, Шпейер, Эслинген, Рейтлинген и Колмар. В своем последнем памфлете он убеждает еще бургомистра, совет и бюргеров Франкфурта и Вормса, где были последние крупные еврейские общины Германии (в Вормсе была школа с 80 юными талмудистами), последовать хорошему примеру Регенсбурга и, во имя Христа, отказаться от той пользы, которую они извлекают от евреев. Но его мнению, молодой император ничего не будет иметь против этого, так как он не расположен в пользу евреев; но, конечно, они должны, подобно регенсбуржцам, поспешить разрушить и срыть синагоги и на их местах воздвигнуть капеллы и монастыри; их же имущество можно по праву отобрать у них, совершая этим даже богоугодное дело?
Однако последний ядовитый памфлет Пфеферкорна не возымел никакого влияния и не повредил ни евреям, ни Рейхлину. Франкфуртская и вормская общины не были изгнаны, а Рейхлин на склоне своих лет был
