Но, когда в глубине квартиры слышатся голоса, я отметаю мысли о галлюцинациях.
Память постепенно восстанавливается, начиная подкидывать отрывки прошедшей ночи.
Андрей правда вернулся. Он и перенес меня на кровать.
Я помню его слова на кухне.
– Если ты действительно хочешь избавиться, то можешь это сделать. Клинику я тебе найду.
Они меня всколыхнули. Стало страшно. Впервые стало страшно не от того, как я буду жить дальше, если рожу, нет. Совсем наоборот. Я помню его взгляд без эмоций. Только пальцы сильнее сжали ручку чашки. Костяшки побелели, а на тыльной стороне ладони проступили вены.
Я испугалась того, что действительно это сделаю и никогда, никогда-никогда не увижу своего ребенка.
Но разве человек, которому не нужны дети, будет так остро реагировать на подобное согласие? Разве будет шокирован подобным одобрением? Вряд ли. Нет.
Я так много плакала этой ночью. Твердила, что не права. Повторяла и повторяла. Обзывала себя дурой, чувствуя, как его руки крепко сжимают мое тело.
Было страшно, так страшно все разрушить. Боль скручивала внутренности. Я твердила о том, что ни за что от него не избавлюсь, и снова рыдала.
От одной мысли, что мой ребенок когда-нибудь узнает, что я хотела сотворить, становилось мерзко. Меня подбрасывало высоко вверх, а после так же мгновенно швыряло на землю.
Я слышала его голос. Андрей говорил, что просто психанул. Что эта ситуация выпотрошила остатки самоконтроля. Подчистую.
Мы много говорили, невпопад. Сидя на этой самой кровати, не отпуская друг друга ни на секунду, и тогда это казалось обыденным. А сегодня? Как мы будем смотреть в глаза друг другу сегодня? Что будем говорить?
С головой забираюсь под одеяло, потому что не хочу вылезать из постели. Мне стыдно, мне так стыдно. В горле встает ком.
Обнимаю живот руками. Ночью мне снился сон. Я видела девочку, такую красивую, маленькую девочку. Она мне улыбалась. А когда я сделала то же в ответ, ее образ растворился. Его размыло. Ему на смену пришла темнота. В ней было холодно и пусто.
Так пусто и страшно…
Сворачиваюсь в клубок, стараясь унять дрожь от этих воспоминаний. Они настолько живые, будто все, что мне приснилось, происходило наяву.
В комнате слышатся шаги. Замираю. Наверное, даже не дышу.
Чувствую, как с головы пропадает одеяло, и зажмуриваюсь еще сильнее.
Кровать позади проминается. В нос ударяет запах мужского геля для душа. Рука Андрея касается моего плеча. Пальцы скользят по щеке.
Я чувствую его дыхание. Оно так близко. Меня окутывает теплом.
Медленно переворачиваюсь на другой бок. Глаза открываю не сразу. Беру небольшую паузу, считаю про себя до десяти и только после этого распахиваю веки.
– Привет, – шепчу, как только улавливаю его взгляд.
– Привет.
У него тихий голос. А у меня не хватает смелости сказать что-то еще.
– Завтракать будешь?
Такой обыденный вопрос, но сейчас даже он выбивает из колеи. Робко киваю, а пальчики на ногах поджимаются сами собой.
– Вставай. Поедим и поедем в клинику.
– Зачем? – упираюсь ладонями в матрац.
– Проверить, все ли нормально.
Осознав, что он смотрит на мой живот, улыбаюсь.
– Хорошо.
Андрей выходит из спальни, давая мне время, чтобы привести себя в порядок. Пока чищу зубы, навязчиво думаю о том, что нужно что-то делать. Как-то бороться со своей неуверенностью и страхами.
Оказавшись на кухне, присаживаюсь за стол теперь уже с полным осознанием того, что мне нужно.
Я должна пойти к психологу, потому что сама не справляюсь.
Мы завтракаем молча. Ночью все слова казались правильными, а теперь любой звук – лишним.
Нужно немного времени, чтобы переварить, чтобы попустило. Теперь уже Андрея. За то, что он не выставил меня из дома после моих истерик, ему явно стоит дать медаль.
– Я тогда посуду сейчас быстренько помою, и поедем, – поднимаюсь на ноги, начиная собирать тарелки.
– Оставь, в посудомойку потом загрузим. Иначе опоздаем.
Он смотрит на часы, одернув рукав бадлона, и подталкивает меня в сторону прихожей.
Пока я обуваюсь, Панкратов разговаривает по телефону. В лифте у него местами пропадает связь, отчего он психует. Всю дорогу Андрей решает какие-то рабочие вопросы, а я осознаю, что мы пропустили наш рейс на самолет.
Завтра уже Новый год, и встречать мы его будем в Москве. Честно говоря, это радует.
– Фамилию мою на рецепции назови, – отодвигает телефон от уха, – я сейчас подойду.
Андрей глушит машину.
Послушно кивнув, выбираюсь на улицу и взбегаю по ступенькам клиники. На входе меня встречает улыбчивый администратор. Девушка просит мой паспорт, а потом помогает снять пальто.
– Присаживайтесь, буквально минута, и я вас провожу к доктору.
– Спасибо, – сдержанно улыбаюсь, а у самой руки подрагивают.
Никогда не любила больницы, никогда они ни с чем хорошим не ассоциировались.
– Есения Альбертовна, пройдемте со мной.
Вежливый голос милой администраторши, на бейдже которой написано «Дарья», успокаивает. Интересно, она только на меня так действует или они подбирают персонал по каким-то особым критериям?
Доктор тоже оказывается приветливым и быстро располагает к себе. Он ненавязчиво расспрашивает о моем состоянии и приглашает в гинекологическое кресло.
Пока я натягиваю джинсы обратно, врач делает какие-то записи, полностью сосредотачиваясь на экране ноутбука.
– На кушетку прилягте. Джинсы расстегнуть, свитер приподнять.
– Зачем?
– УЗИ сделаем.
– А, хорошо, – бормочу и снова расстегиваю ремень. Именно в этот момент в кабинете появляется Андрей.
– А я все думаю, где ты потерялся, – мужчина в белом халате протягивает Панкратову ладонь.
Андрей ухмыляется и отвечает на рукопожатие.
– Срочный звонок. Все нормально?
После этого вопроса внимание присутствующих приковывается ко мне.
– Да. Сейчас УЗИ сделаем, выпишу кое-какие лекарства, и можете ехать. Ты, вообще, вчера вовремя позвонил. У меня через шесть часов самолет.
То, что они друг друга знают, я поняла. Как и откуда, неясно. Доктор выглядит намного старше. Ему явно под сорок, а виски уже давно тронула седина.
Стоп! Андрей звонил ему вчера? Вряд ли он делал это ночью, тогда…
Развить мысль я не успеваю. Меня просят все же лечь на кушетку, что я и делаю.
Верхний свет в кабинете гаснет. Рабочей остается только лампа над столом. Лежащие рядом папки отбрасывают тень на стену.
Гель, который наносят на мой живот, слегка холодит. Кожа покрывается мурашками.
Они о чем-то говорят с Андреем, но я этого почти не слышу. Все мое внимание, весь мой мир концентрируется на экране, где уже можно
