пучину сожаления. Приподымаю голову, чтобы лучше видеть его лицо, и невольно приоткрываю губы в ожидании поцелуя. Я так хочу покончить с этой ссорой, но пока не понимаю, как это сделать. То, что мои слова оставят отпечаток на наших отношениях, неизменимый факт.
Кладу раскрытую ладонь на мужскую грудь под распахнутой курткой и прикрываю глаза. Упираюсь лбом в его плечо. Тяну носом запах парфюма и крепко стискиваю зубы, чтобы снова не расплакаться.
– Прости меня, – шепчу, закусывая губу.
Напряжение нарастает, становится ощутимым, облизывает кожу на шее. Я дергаюсь, сжимая в кулак воротник черной куртки Андрея.
Тишина угнетает. Мне так больно. Очень.
Мы стоим не двигаясь. Я льну к нему всем телом, но в ответ получаю немое сопротивление и отстраненность. Панкратов сейчас как каменная глыба. Все ему нипочем.
Лифт ползет слишком медленно, каждая секунда равна часу.
Из глаз снова брызгают слезы. Мои плечи подрагивают. Прикусываю кончик языка, чтобы не издать и звука, именно в этот момент пузырь лопается.
Андрей касается ладонью моей спины. Легко, можно сказать, небрежно. Но я чувствую его горячую руку даже через плотный материал пальто.
Слизываю с губ соленую воду. Всхлипываю.
Его вторая рука накрывает мой затылок. Он так крепко прижимает меня к себе, что я забываю, как дышать.
Просто прилипаю к полу, боясь пошевелиться.
– Не реви, – отрезает ледяным тоном.
Сейчас его голос – настоящая сталь. Холодная, бесчувственная.
Часто киваю. Делаю глубокий вдох. Лифт останавливается, и двери разъезжаются в стороны.
Андрей крепко сжимает мою руку и вытягивает меня из кабинки.
Мы выходим на улицу в полной тишине. Никто из нас не произнес больше и слова.
Подбираюсь, стараясь смотреть под ноги, чтобы не рухнуть на заметенный снегом асфальт.
Мы просто идем вперед. Покидаем территорию жилого корпуса и сворачиваем в сторону проспекта.
– Я понимаю, что ты злишься. Я правда понимаю, как все это выглядит.
– Видимо, не очень, – снова сквозь зубы.
– Андрей… – останавливаюсь, изо всех сил вцепляясь в его руку, – мне просто… Просто сложно это принять.
– Потом обсудим. Ты хотела прогуляться.
Он тянет меня вперед, и никакие человеческие силы не помогут мне его остановить. Приходится сделать шаг, потом еще один и еще.
Мы продолжаем идти. Молча. На город медленно опускаются сумерки, зажигаются фонари. Улицы освещает желтым светом.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем мы возвращаемся домой.
Лицо покалывает от морозца.
В прихожей я первым делом снимаю сапоги, аккуратно вешаю пальто в шкаф. Андрею звонят, и он, бросив куртку на тумбу, уходит на балкон. Убираю его вещи в шкаф и снова иду греть чайник.
Квартира кажется мертвой. Атмосфера угнетающая.
Снимаю телефон с блокировки и смотрю на дату. Завтра у нас самолет. В пять утра. Теперь я почему-то уверена, что никуда мы не полетим. Хотя, если быть честной, я не особо и хотела. Встречать Новый год под пальмой – не мое.
Чайник дает сигнал о том, что вскипел, и я спешно разливаю по чашкам кипяток. Разбавляю все это заваркой и достаю из холодильника пирожные.
Панкратов появляется в проеме кухни минут через пять. На лице снова маска. Он выглядит спокойным, можно сказать, безразличным.
– Я чай заварила.
Он кивает и садится на стул. Мне на телефон приходит сообщение, и он издает короткий сигнал.
Открываю почту, куда упали результаты анализов. Я сдавала кровь до обеда, поэтому ответ пришел уже сегодня.
Трясущимися руками открываю письмо.
Тесты не ошиблись. Да и вряд ли могли. Все пять-то. Точнее, шесть, у Рины ж еще делала.
Кладу телефон на стол и придвигаю его к Андрею. Он бегло смотрит на экран и поднимает взгляд на меня.
– Я беременна, – говорю совсем тихо, – теперь уже точно.
В ответ тишина. Панкратов только кивает и отворачивается. Смотрит на кухонный гарнитур, или же сквозь него, не знаю.
– Если ты действительно хочешь избавиться, – он замолкает. Отчетливо вижу, как гуляют его желваки. – То можешь это сделать. Клинику я тебе найду.
Внутри все обрывается. Почему-то именно в эту минуту я понимаю, что не хочу. Что просто не смогу этого сделать.
Да, возможно, я стану не самым хорошим родителем…
Боже, хватаюсь за голову буквально.
– Я…
– Мне нужно в офис.
Андрей поднимается и выходит. Я слышу его шаги, а еще удары собственного сердца. Оно сжимается до темноты в глазах. Впиваюсь ногтями в запястье и смотрю на кружку чая. Из нее идет пар. Тонкая струйка вздымается в воздух и быстро исчезает.
Спохватываюсь поздно. Дверь квартиры хлопает, и я вскакиваю со стула. Бегу в прихожую, но там пусто. Только свет горит.
Неосознанно прикладываю ладони к животу.
Меня ведет, еле успеваю ухватиться за стенку, прежде чем сползти на пол.
Именно в эту секунду все мои страхи кажутся надуманными. А слова – кощунственными. Я же просто не имею права, точнее, имею, но…
Как много этих но!
Откуда во мне все это дерьмо? Почему я это делала? Говорила? Зачем? Андрей бы меня поддержал, как и всегда. Он же всегда меня поддержит. Но я же сомневалась не в нем, нет. Я сомневалась в себе.
Кажется, его мать была права. Я на самом деле просто бесчувственный инкубатор.
Агрессивный всплеск руками в пустоту и слезы. Снова чертовы слезы.
Подтягиваю колени к груди и прилипаю взглядом к противоположной стенке.
За дверью бренчат ключи. Я слышу этот звук слишком остро, морщусь и закрываю глаза.
Дверь открывается. Андрей переступает порог, видимо, не сразу меня замечает. Наверное, что-то забыл. Вот и вернулся.
– Еся?!
Его голос сквозит тревогой. Нет там больше безразличия.
– Что с тобой? Ты меня слышишь вообще?
Он опускается рядом, крепко стискивает мои ладони. Я лишь киваю. Часто-часто. И смотрю в его глаза. Боюсь отвести взгляд, потому что мне кажется, что если я это сделаю, то он исчезнет.
– Вставай.
Его грозный голос прорывается через мое ватное сознание. А потом и прикосновения. Большие ладони. Он прижимает меня к себе, как куклу.
– Не уходи, – бормочу. – Я сделаю все, что ты скажешь, как ты хочешь, только не уходи.
Панкратов матерится, поднимает меня с пола. Кажется, задевает вазу на тумбе, и та падает на пол. Разбивается.
* * *
Открываю глаза. В комнате светло. Поворачиваю голову, понимая, что подушка рядом пуста. Андрея нет. На минуту кажется, что его вчерашнее возвращение мне просто приснилось.
