Несмотря на холодность, Изэлла еду приносила исправно: завтрак, обед и ужин. Как бы тоскливо не было, сон, питание и отдых, и правда, делали своё дело — мне становилось лучше. Не то, чтобы я уже была готова на подвиг вновь «умирать», по крайне мере, появилось желание открыть книгу.
Листала её с благоговейным восхищением и страхом, не дай бог порвать или испачкать… Нет, она не древняя — ведь текст напечатан в типографии… Но, всё равно, боялась представить, сколько могло такое стоить?! И ещё больше — как мне это дал ректор, зная о редкости и стоимости данного экземпляра?
Не уверена, что в ней была заключена какая-то сверх информация, тогда бы, уж, точно, и глянуть на неё не позволил. Кто я такая?!
Но, даже то, что она старая — уже на любом рынке в мире людей за неё бы отдали состояние… если даже не убивали!
Картинки казались нарисованными… именно нарисованными! Очень интересные, не яркие, не сочные, как в современных книгах и журналах, а мрачные, штрихованные…
Порой приходилось всматриваться, чтобы понять, что тут такое… А когда я глазами зацепилась за текст, мягко сказать, озадачилась — интуитивно его понимала, но не сказала бы, что читала свободно и без затыков. Это был какой-то диалект, что ли...
Но, сопоставляя текст и картинки, стало понятно, что речь шла, как всегда, об истории возникновения острова Проклятых.
До такой степени меня в это затягивало, что перед глазами словно фрагменты первых поселенцев замелькали… Герои, их семьи… Их быт, хозяйство, строительство, обязательные тренировки, обучение. Любовь, дети… войны!
Я?..
Глава 36Елисия
— Проклятие грянет на род каждого из нас! — мой голос низкий, чуть хриплый, но очень внушительный.
Я словно в чьём-то могучем теле и без страха смотрю на… крепких воинов, окруживших темно-серый, истёртый временем, облюбованный мхом камень, но искусно вытесанный под алтарь. На нём от пламени множества огней, освещающих небольшую поляну где-то в ночном лесу, поблескивал медный, грубо отлитый кубок.
— Но сила, которую обретём, дарует нам шанс на спасение… — я была кем-то значимым, важным. Мои руки — крепки, волосаты... явно, мужские.
— А это уже много, — взяла кубок, обводя всех мужиков суровым взглядом, будто высматривала среди них хоть тень сомнения… хоть одного, кто дрогнет волей. Зная наверняка, что убила бы любого, покажи он слабину. В нашем стане нет места для трусов, слабаков и предателей!
Но, нет!
Они решительные и мужественные. Все, как на подбор. Глубоко верующие в наше правое, пусть и чёрное дело. Словно воины из кинофильма про старые времена. Мрачные и какие-то невероятно реалистичные, хоть и одеты слишком… древне, что ли.
Под кожаным доспехом виднелись суконные рубахи. На ногах — простецкие штаны, сапоги. И все они не сияют чистотой и свежестью… выглядят так, словно работали много, долго, почти на износ. И явно не в компьютерные игры рубились, не в тренажёрке занимались… Потные, заляпанные грязью, и вооружены, как викинги: мечи, ножи… И пусть сейчас всё покоилось в ножнах, да за спинами на перевязях, само наличие столь грозного оружия добавляло опасности и без того пугающей атмосфере.
Воины тьмы или света?
Уж не знаю точно, но от них так и веяло силой, несгибаемой мощью, непоколебимой решительностью.
Даже на миг показалось, что нахожусь в каком-то павильоне для съёмок кино, но уж больно реалистично всё вокруг было: сумрак подступающей ночи, мерцание звёзд, прохлада стонущего от песни ветра леса, потрескивание костров, которые нас окружали на поляне… И эти… пугающе мрачные воины на меня хоть и взирали сурово, но в молчаливом уважении.
— И только получив силу, — продолжала свою речь от лица какого-то уважаемого всеми присутствующими мужика, до дрожи в теле ощущая насколько эпохальное таинство сейчас происходило, — мы сможем побороться за спасение. Только обретя дар, у нас появится шанс не пропустить в наш мир настоящее, свирепое зло в его первозданном виде! — непререкаемой истиной звучал мой низкий голос, пробирая волнением до кишок.
— Да не устрашимся мы этой силы! Отныне станем проклятыми и отверженными, но будем эту кровь в себе нести с гордостью и достоинством, покуда род каждого не истребится до последнего колена. И, если будет нужно, положим свои жизни на алтарь жертвенный, дабы люди на всём белом свете продолжали жить, не ведая о том, что здесь происходит! Встанем непреодолимой стеной, щитом от зла люду простому! Отверженные, проклятые, порождённые злом, но до скончания веков преданные добру. — Моему повелительному голосу вторило лишь тихое потрескивание костров и робкий шелест ветра.
— И, раз на нас пал жребий судьбы, да будет так! — в следующее мгновение в моей руке сверкнул широкий нож. Короткий взмах, жгучая вспышка боли, и легко чирканула по своей ладони лезвием. — Наша кровь! — многозначительно бросила мужским голосом, крепко сжав кулак и выдавливая ручеек крови в кубок на алтаре. — В ней таится и проклятие и спасение. Да поможет она нам в этом! Наша кровь! Кровь всех отверженных!
— Хой! — дружным хором громыхнули воины, и каждый из них поступил точно так же, как и я, заточённая в незнакомом теле.
— Да прибудет с нами проклятие, — громыхнула торжественно своим/не своим голосом, только воины снова встали по местам, а кубок был залит кровью. — Да прибудет с нами сила зла! — припечатала свою мощную ладонь к алтарю близ кубка, позволяя теперь и камню вкусить крови.
С очередным дружным рыком «Хой» все участники заговора шлёпнули ладонями, повторяя жест и оставляя свой кровавый след вокруг кубка.
Наша кровь!
В следующий миг меня ослепила синеватая вспышка, и я распахнула глаза. Резко села на постели, соображая, что только что видела… но мысли испарились, стоило мне глазами наткнуться на стену, возле которой стояла моя постель. Теперь уже прямо на обоях!! Была нарисована углем картина… тот самый момент у алтаря, который мне приснился?!
Алтарь, костры, звёзды на небе, лес, четыре фигуры вокруг алтаря, кубок… А почему нет пятого участника? Того, в теле которого была я? Или… его не было, а я просто спроецировала себя в одного из них?
Странно, вроде, всех видела… Огромный и мощный — как Илья Муромец. Невысокий и поджарый — словно Алёшка Попович! Крепкий и кряжистый — будто Добрыня Никитич. Ну, и невысокий, но с самым острым взглядом и руками-кувалдами, ни дать ни взять, — Никита Кожемятич...
Нет, аналогию можно и дальше проводить, но пятого я не видела, Я его голосом говорила…
Я что… сновидица?
Или могу путешествовать во времени, пока сплю?
Это бы многое объяснило…
Но, тогда почему нет пятого???
Мысль вновь прогнала, потому что взглядом наткнулась на руническую надпись… кровью…
