Удар в груди, как вспышка — болезненная и тяжелая.
— Бес?
Я слышу голос Криса, но уже не могу понять, где он. Мир меркнет.
Снова удар. Жар и я рассыпаюсь на части, как будто меня никогда и не было, как будто мне и не удалось спастись, и жаль мне только одного — я не смог ее сейчас обнять, не смог поцеловать, зато теперь она точно будет свободна. Моя маленькая, моя упрямая огненная девочка…
*Марта*
Я смотрю на Беса, слушаю его и мне становилось дурно, а еще страшно. Он понимал, что умирал, когда уходил от меня. Надеялся на чудо, но все понимал. Он даже сейчас был мертв и лишь немного жив.
Я столько хотела спросить. Столько хотела узнать, но не могла. Это был как будто не мой Бес. Я на него смотрела и понимала, что он не мой — не тот, которого я люблю.
— Он умер у меня на руках, — сказала это самая красивая женщина, и меня под ребра кольнула ревность. Да, я ревную его, ревную! Потому что не ценила его, не ласкала, не любила, когда он был рядом, все что-то кричала, требовала. Не могла просто порадоваться, что судьба дала мне такое чудо.
А теперь вот у него есть она, а не я, потому что я даже прикоснуться к ней не способна.
— Умер? — зачем-то нелепо спрашиваю я, потому что знать хочу только одно: это навсегда или еще что-то можно сделать. Есть ли хоть крохотный шанс, что это можно исправить. Хоть самый маленький.
Я смотрю ей в глаза и злюсь. У меня дикое чувство, что она его отобрала, как-то все подстроила. Мне мама рассказала про нож и про книгу. Я точно знала, что Бес что-то прочел именно в книге, именно когда его кровь туда попала. А инквизитор хотел, безумно хотел узнать путь в Бессмертон. Сам он это придумал или это она?
Еще и улыбается странно, будто улавливает мои мысли.
— Пойдем, я покажу тебе, — говорит она и шагает ко мне. На ней белое полупрозрачное платье с какими-то золотыми вышивками. Очень сексуальное. И меня это злит. Она красивая, а я… Я толстая. На ногах отеки. Огромный живот впереди меня, огромный. Я пингвин, а она красивая статная дама, еще и прикоснуться к нему может в отличие от меня!
И ко мне, как ни странно, может. Она касается моего плеча очень легко и ласково, отводя в сторону.
— Не ревнуй, — говорит, когда мы чуть отходим, и мне становится еще больнее, а одна из моих дочерей возмущенно брыкается в животе, заставляя живот вздрагивать.
Она еще и эмоции мои понимает. Это тоже злит. Я даже обернулась. Думала, Бес смотрит мне вслед, но он говорит с Крисом. Чужой. Совсем чужой, но до ужаса красивый. На нем черные штаны из какой-то неведомой мне плотной материи. Высокие сапоги. Тоже черные. Если присмотреться, можно увидеть, как высокая трава, пошатываясь на ветру, проходит сквозь него. Сам он как всегда смуглый. Спокойный. Непонятная безрукавка все из той же ткани обтягивает его грудь.
В этой сильной рельефной груди не бьется сердце, да и груди нет. И интереса ко мне тоже. Он не собирается смотреть мне вслед. Зачем только приходил ко мне?
— Он просто не живой, потому ему трудно, и ты ему кажешься такой же чужой, как он тебе сейчас. Между вами пропасть смерти. Это нормально, — шепчет она ласково.
— А что ты такая правильная и умная? — огрызаюсь я, стряхивая ее руку с моего плеча.
— Я Богиня, у меня не очень-то есть выбор, и ревновать меня к нему нет смысла. Он — мое дитя, понимаешь? Я люблю его, но эта любовь не имеет ничего общего с той страстью, что бурлит в тебе. Я хочу для него счастья, а для этого нужна ты.
— Я? — удивляюсь я, когда мы подходим к какой-то огромной лестнице.
— Да, ты была нужна с самого начала. Твоя мысль о том, что все немного подстроено — верна. Это был единственный способ вернуть жизнь этому миру и сохранить меня. Бесандер — не этот, а тот первый, некогда король — доверился мне. Так и сказал: «сделай что угодно, возьми любую плату, но исправь все». Мне понадобились годы, но я смогла сделать то что хотела — дать ему такую как ты и создать полноценную душу Бессмертного.
— То есть все предрешено? — растерянно шепчу я.
Больше всего не люблю, когда я на самом деле ничего не решаю. Сразу возникает ощущение, что меня обманули и пора бунтовать.
— Не совсем. Я создала алгоритм, создала возможность, поставила вас рядом, а все остальное сделала ваша любовь.
— А инквизитор? Ты на него тоже влияла?
— Да, немного, — честно ответила она, открывая маленькую деревянную дверь под лестницей. — Ты очень правильно все чувствуешь. Я ему через книгу подсказала, что кровь Беса позволит увидеть карту, но бить ножом в самое сердце — не было никакой надобности. Нескольких капель и его взгляда хватило бы, чтобы карта появилась — с тех самых пор, как была зачата ваша дочь.
— Все так говорят — дочь, королева, как будто одна из них важна, а вторая нет, — обиженно пробормотала я, без страха шагая внутрь неизвестного здания.
— На самом деле, наоборот, сейчас я подразумеваю не ту девочку, что станет королевой, а вторую, которой суждено быть главной жрицей этого храма, но позже, когда настанет время. На них двоих будет стоять новый мир, на них Бессмертные возродятся, но будет это еще не скоро, не одно столетие пройдет, прежде чем эта земля станет полноценной, а новые Бессмертные появятся на свет.
— И я этого конечно не увижу, — проворчала я раздраженно.
Не нравилось мне все это. Много высокопарных слов, а Бес при этом мертв! Какой тогда во всем этом смысл?
— Это вам с Бесом решать, захотите вы смотреть на возрождение мира или нет, — отвечает она, явно читая мои мысли.
Я обиженно поджимаю губы, но не отвечаю, даже мысленно запрещая себе возмущаться, а то опять что-то лишнее ляпну.
— Ты ведь хочешь его вернуть, правда? — спрашивает она, неожиданно выводя меня через узкий коридор в зал, в центре которого из земли бил водный поток, заполняя подобие небольшого бассейна.
Отвечать я ей не стала. Если мысли читает и чувства, зачем вообще спрашивает? Все что произошло — жестоко и несправедливо, и все ее благородные речи — мрак, если она пожертвовала своим «сыном», как она выражается.
— Не пожертвовала, а рискнула. Даже не так, позволила ему рискнуть ради других моих детей, — поправила она меня, качая головой. — Ты знаешь Бесандера достаточно, ты его чувствуешь, а значит для тебя не секрет, что он не смог бы поступить иначе. Он выбрал бы этот путь, даже если бы знал, что умрет навсегда.
Я поджала губы, понимая, что она права. Мне это не нравилось. Я из-за этого злилась, но это не переставало быть правдой.
— Но ты права: он заслуживает награды за риск и за смелость. Он заслуживает иной участи, потому я и позволила ему позвать тебя, потому я и показала тебе путь, думаю, он заслуживает не пропустить рождение своих дочерей. Правда?
Она мне подмигнула и поспешила к не то фонтану, не то бассейну.
