…вышел подкалымить, дурак, надо было пиво остаться пить с мужиками, выходной завтра, сегодня отсыпной, а ей все море-море, дура, страшно же падать вместе с краном, стра…
Скользко улетевшее из головы попало под ноги бабке, та споткнулась, клюнув носом вперед. Но ему стало не до нее, длинно-голый, бледнея синюшным своим резаным телом, почти дотянулся из-за спины. Удар локтем вверх, отбивая голову с оскаленными зубами, разворачиваясь и рубанув снизу вверх, глубоко погружая сталь с уже распоротое и сшитое заново тело.
…дом желтого сна, спокойного и дающего только красивое, где нет ничего лишнего, только полет, чистый, высокий и свободный, без всего этого надоевшего, полет через космос и звезды, вспыхивающий их бликами, сразу, как после пробы в кровь вливается обжигающе-восхитительный куб из инсулинки…
Бабку он встретил прямым ударом, точным и неумолимым, легко пробившим старые-легкие кости грудины, проткнувшим заново трепещущее сердце, гонящее по жилам стылое вязкое и темное.
…правнук увидел, бедный мальчишка, зачем ему такое, а она обоссалась, как стала помирать, да больно-то как, все щеки изгрызла, как прихватило, разрывая сбоку под грудью, ох, как же так, как же…
Что-то вцепилось в ногу, он рубанул на инерции, не видя, а чувствуя тянущуюся к лодыжке смрадно-черную пасть.
…пошел за хлебом, хлеба же нет, поди макароны без хлеба съешь, не наедаешься, как не старайся, а за хлебом через два квартала, там один круглосуточный, а тут эти, на качелях, орут, мат-перемат, сделал замечание, догнали… ноги-ноги-ноги-красное, больно-то как, мама…
Когда ему пришлось начать кричать от невыносимой боли, вливающейся через клинки, потемневшие по самые гарды, он не заметил, не понял, что кричал, просто раскрывал рот, лишний раз хватая невыносимую вонь разложения пополам с пороховой гарью и стылым воздухом, впивавшимся в глотку острыми колкими иголками.
Неладное началось вместе с прорвавшимися через разрывающими мозг криками заново умирающих выстрелами. Торопливое кашлянье «бизона» и деловитый грохот АПС, их он узнал сразу… Где дробовик? Где Маша?!
– Ее вниз утащили! – Рикер оказался сбоку, экономно всадил по паре пуль в головы самым ближним. – Понял?
Понял-понял… Его шатало, внутри все замерзало от агонии не-мертвых, подкинутых ему Проводником как самонаводящиеся мины. А сбоку и снизу, выхватывая из темноту спираль лестницы, так маняще начали поблескивать вновь заработавшие лампы.
– Машку верни! – рявкнул Семеныч, почему-то весь залитый кровь и темнеющий провалом на месте левого глаза. – Ну?!
Десант своих не бросает, верно. Они тут не десант, но кто из них бросит свою, специально утаскиваемую вниз мертвяками, а?!
Тело, ходящее ходуном от впитанных полностью боли, страха и злости, запертых внутри холодных оболочек, слушалось с трудом. Семеныч оказался рядом, прикрываемый Рикером, приложил свою клешню-ладонь к голове, сжал. Огненная волна прокатилась от темени до пяток, как вогнали пару-тройку кубов магнезии, иногда вкатываемых ему фельдшерами скорых, вызванных сердобольными жителями городских окраин.
Он тяжело ухватился за перила, ударом ноги почти оторвал чью-то оскалившуюся голову и потопал вниз, подскальзываясь и пытаясь удержаться.
Почти вышло, но вниз слетел, проехавшись по полностью обмерзшим ступеням. Но удачно… почти.
Черная непроглядно-густая стена льда выросла прямо за спиной, дождавшаяся своего часа засада сработала. Знак, темнеющий кровью через ледок на площадке, уже гас, сработав точно на его появление. Хрен с ним, разберется потом.
Встал, опираясь на правый клинок и пошатываясь. Услышал впереди дикий, захлебывающийся и тут же заглушенный женский крик и справился, рванулся туда.
Тварь оказалась одна. Полностью голая, дряблая, обхватившая раззявленным ртом Машин, впившись почти поцелуем. Тесак ударил сверху, он не думал, бил наверняка, отсекая лысую блестящую башку напрочь. Изо рта, едва слышно, вывалился костяной амулет. Старый и уже полностью выпустивший весь Мрак, накопленный за века.
Маша, перевернувшись на живот, захлебывалась в спазмах, выплескивая наружу съеденное и выпитое. В розовой луже, он видел четко и ясно, дергались белесые крохотные опарыши. Сука!
Он подхватил ее, поднимая на ноги и понимая – опоздал. Стена была не ловушкой, ловушка вот здесь, двойная, ведь ему нужно либо спасать ее, используя весь накопленный запас Других сил, либо бороться с приближающимся Проводником. Хитро? Да так себе, расчет и логика работали против милосердия. Выживет он – попробует спасти Машу. Спасет ее прямо сейчас, погибнут оба.
Дохнуло холодом. Настоящим, не то, что раньше, дохнуло осязаемо и почти жаля невидимо-прозрачным копьем. Он ударил наотмашь, что-то почуяв впереди, хотя и не видел.
Звонко треснуло, плеснуло высокой металлической нотой, рассыпавшейся хрустом льда, появившегося и разлетевшегося. Вместе с тесаком, в один миг побелевшим до рукояти и лопнувшим. Осколок резанул по лицу, пустив горячую кровь, но ему уже было все равно. Бункер вокруг начал меняться.
Маша зашлась в кашле, вытаращив глаза и схватившись за горло. Терпи!
Ступени потекли густо-красным и сладко пахнущим железом. Лампы под потолком, старые огромные лампы накаливания гудели, раскаляясь. Вместе с ними почти алели решетчатые колпаки толстой проволоки. Откуда такие, здесь и сейчас, им же с полвека, не меньше?!
Почти вой, идущий от них, мешался с треском штукатурки, на глазах трескавшейся паутиной и валящейся вниз настоящим снегом, хрустким и колким, попадая в волосы, глаза, под одежду. Рассыхались на лету, мешаясь с черными крохами гнили, лезущими по стенам, оседали пылью, мешая дышать.
Черное и блестящее размазывалось по серому монолиту бетона, переливалось волнами, расплескивалось жирными щупальцами брызг. На глазах выпускало тонкие отростки, вытягивающиеся иглами, сужающимися до алмазной остроты на кончиках. Застывало угольно-непроглядными зеркальными льдинками, звенящими от накатывающего вслед холода.
Темнота наплывала из глубины коридора ли, тоннеля, уходившего куда-то дальше. Через лопнувшие и выгнутые разорвавшейся миной створки гермоворот леденел непроглядный зёв хода, приведшего Мрак. Из него, легко проникая ледяными стальными перьями под одежду, рвался внутрь ветер.
– Держись!
Он подхватил Машу, кашлявшую сильнее и чаще. Вокруг, все забористее и круче, звенел чертов мороз. Парок изо рта валил гуще, начав смахивать на дым. Пока руки и ноги работали нормально, но насколько его хватит – не мог даже предположить. Клинок, оставшийся, вздрагивал в ладони, уже уловимо начиная звенеть мерзнущей сталью.
Машу начало нести кровью. Крохотные красные точки-брызги рассыпались вокруг рта, замерзали в алые кристаллы, пока незаметные, но… Он не обманывался. Затхло смердящая трупом и почти зеленая кость, коснувшаяся ее и выплюнувшая заклятье, попала куда требовалось. Если он не справится – девчонка погибнет. Или рядом не окажется кого-то, знающего и умеющего спасать от такого. Другого, вернее, Другой.
