Я в ужасе. И у меня нет слов. Просто смотрю в пол и тихо плачу.
Руслан подходит ко мне.
— Я боюсь тебя обнимать сейчас, хотя хотел бы… Послушай, может быть позже. Прогнозы разные. Я закончу с новым направлением, решу вопрос с дистрибьюцией, и полечу в Израиль на обследование. Если всё будет хорошо, мы обсудим это. Заранее, как взрослые люди. Но сейчас нельзя. И тянуть нельзя. Потому что тянуть с абортом — может быть опасно для твоего здоровья. А если сделать его сейчас — ничего страшного не будет. По крайней мере, нужно послушать врачей. И если они скажут, что тебе можно делать аборт — его надо будет сделать. И если другие врачи скажут потом мне, нам, что от меня можно будет рожать — мы обсудим это. Но я в любом случае должен быть разведён. А я не могу развестись, Наташ… Просто не могу. Не по-людски это — бросить жену в таком положении. Она ни в чём не виновата. Просто я… Пойми, я ведь живой мужчина. Темпераментный, страстный. И мне нужен секс. У меня давно никого не было. Но я же не монах. Она не знает о тебе. Я не делаю ей больно. Но сделал больно тебе. И теперь просто стараюсь исправить ошибку.
— Мой ребёнок — не ошибка…
Я встаю.
— Не ребёнок, Наташ. Беременность.
Он пытается коснуться моего плеча.
— Убери от меня руки, — злобно говорю я. — Убери. Я ухожу. Увольняюсь одним днём. Заберу документы из квартиры и уеду обратно. Аборт я делать не буду.
— Наташ.
— Что "Наташ"?
— Его надо сделать. Ты можешь сколько угодно показывать характер, но то, что я предлагаю — просто разумно. Позже мы сможем съездить вдвоём в центр планирования семьи и обсудить такие вопросы с врачами. Но не тогда, когда я женат. И не надо смотреть на меня так.
— Знаешь что? — едва сдерживаясь, чтобы не обматерить его, говорю я. — Отвали.
— Наташ, угомонись, — он качает головой. — Моё терпение — не бесконечное.
— И что ты мне сделаешь? — с вызовом спрашиваю я. — А? Силой отвезёшь в клинику?
— Ерунды не говори.
— Я и без тебя справлюсь — понял? Но аборт я делать не буду!
Он хватает меня за локоть. Я вырываю руку.
— Ещё раз схватишь — я заору.
— Успокойся.
— Сам успокаивайся. Я не буду делать аборт, если мне этого не скажут врачи.
— Вот мы сейчас можем поехать в клинику и ты сама их послушаешь.
— Нет. Я без тебя справлюсь.
— Наташ, послушай, я же не отказываюсь от того, чтобы тебе финансово помогать…
— Да пошёл ты со своей финансовой помощью!
Я вылетаю из его кабинета и, схватив со стола сумочку, бегу по коридору. Слышу, что он бежит за мной.
Нажимаю кнопку лифта.
Он догоняет меня, хватает за плечи, прижимает к стене.
— Ты что творишь, а?! — рычит он. — Ты где находишься вообще?!
От всей души плюю ему в лицо.
Он столбенеет, принимается вытирать слюну, и в это время подъезжает лифт. Двери открываются. Там стоят два крупных мужчины лет сорока в чёрных костюмах. Судя по всему — охранники. Я забегаю в кабину и встаю между ними. Кнопка первого этажа уже горит красным.
Руслан прищуренно смотрит на меня. Играет желваками. Я тоже смотрю на него. Прямо в глаза.
Двери закрываются.
Глава 3
Долго не могу настроиться на то, чтобы открыть дверь. За дверью сестра и мать. Я стою на лестничной площадке, рядом со мной стоят на грязном кафеле две сумки с вещами. Все вещи — старые. Я оставила в съёмной квартире всё, что подарил мне Руслан. В том числе то, в чём была одета на работе. Сейчас на мне старые потёртые джинсы, футболка, лёгкий серый свитер и белые кроссовки, которые я купила с зарплаты.
Я знаю, что они обе дома. Звонила Ольке, когда ехала в автобусе. Не сказала, правда, что собираюсь вернуться. И сейчас мне страшно. Я просто заранее предполагаю, что скажет мама.
Наконец, решаюсь и вставляю ключ в замочную скважину. Тянущее чувство страха угнетает.
Олька вылетает навстречу, лезет обниматься.
— Привет, — улыбаюсь я, и глажу её по голове.
Она вжимается в меня, стискивает руками:
— Я скучала, Наташк. Пипец, как скучала.
— Да ладно тебе, — говорю я.
— Нет, правда, — она смотрит на меня снизу вверх распахнутыми глазами, а потом переводит взгляд на мои сумки: — Ты вернулась?
— Да.
Она хмурится:
— Вы поссорились?
— Разошлись, Оль.
— Ясно, — вздохнув, говорит она.
В коридор выходит мама. Смотрит в глаза, затем на сумки. Отворачивается и уходит. Вздыхаю. В общем-то, очень предсказуемо.
Вымыв руки, иду на кухню.
— Чайник горячий? — спрашиваю Ольку.
— Да, только вскипел.
Приходит мама. Садится на табуретку, смотрит на меня.
— Привет, мам, — запоздало говорю я.
— Привет. Ничего не хочешь мне сказать?
— Отчего же, — меня колбасит, но я решаю вывалить всё сразу, чтобы не было этих подвешенных состояний. — Хочу. Мы с Русланом расстались, я уволилась с работы, и я беременна.
С вызовом смотрю маме в глаза.
— Деньги, что ты перевела, — говорит мама как-то отстранённо, будто бы сама с собой рзговаривает, — я положила на журнальный стол. — Квартиру оплатила сама. Тётя Галя мне одолжила, я вышла на работу и с зарплаты ей отдала. Мне этих твоих денег не надо.
— Ясно.
— Какой срок?
— Вторая неделя. Но это не точно.
— И что думаешь делать?
— Не знаю. Рожать.
— А ребёнка кормить на что будешь?
— Заработаю и прокормлю.
— А хахаль твой вообще в курсе, что ты беременна?
Заставляю себя посмотреть на неё. Это трудно, но я выдерживаю суровый мамин взгляд.
— Да.
— И что говорит?
— Предложил сделать аборт.
— Так я и думала…
Мама встаёт с табуретки.
— Я тебе так скажу, Наташ. — она смотрит в окно. — Ты уже взрослая, решай сама, как поступать. Когда я тебе говорила, что против таких отношений на работе и против этих подарков — ты меня слушать не стала. Крутанула хвостом и унеслась к нему. Теперь, поджав этот самый хвост, вернулась. Я не могу сказать, что хочу, чтобы ты подавала Оле такой пример. У неё и так в голове теперь вместо учёбы одни мальчики…
— Ма-ам… — хмурится Олька.
— Что, "мам"? Говорю, как есть.
