Как у мужчин всё просто… Не хочет ребёнка — делай аборт. И плевать, что я при этом чувствую. А это как будто кипятком в душу плюнуть. И ошпарить её. И оставить ожог.
И как это всё сочетается с нежными смс? С этим страстным сексом? С этой тоской друг по другу?
Любовница.
Такое красивое слово…
И такой вот у него смысл…
Девочка для секса. Для встреч. Богатый мужчина может содержать, одаривать украшениями, цветами заваливать. Но ты для него всё равно — просто игрушка. Девочка для секса. И не более того.
А я думала, он меня тоже любит… Какая же дура…
А он… Он просто обеспечил себе секс на стороне. Снял кольцо, наврал и всё. Другой статус.
А кто меня, меня теперь возьмёт на работу? Когда у меня будет живот выпирать?
И чем мне ребёнка кормить, если не будет работы?
Как жить-то дальше, когда тебе нужна моральная поддержка, а у тебя никого, кроме сестры-подростка, ребёнка ещё по сути, и мамы, которая от тебя отвернулась?
Печатаю и глотаю слёзы. Говорят, ими делу не поможешь. А мне вот плачется. И плевать, если кто зайдёт. Хочу и плачу…
Может и правда — аборт? Сделать, расстаться с Русланом и начать новую жизнь. И забыть это всё. И не думать ни о чём.
А я смогу?
Слёзы капают на лист бумаги с реквизитами. И плевать. Плевать! Всё равно вся эта информация скоро будет в ноуте…
Утром был уютный дом. Предвкушение встречи с любимым мужчиной. Я так соскучилась по нему… Всё думала, как обниму его, повисну на шее… Как мы после работы пойдём в кафе… Или гулять… И танцевать в клуб…
Дотанцевалась.
Впечатление, что воздух не помещается в лёгкие. Трудно вдыхать. И устала я уже плакать… А слёзы льются и льются… И я с ошибкой перепечатала… Надо исправлять. Сгибаюсь на стуле и тихонько, чтобы никто не слышал, поскуливаю, как побитая собака.
Вздрагиваю от внезапного шума. Стремительно выпрямляют, быстро вытираю ладонью слёзы.
— Зайди ко мне в кабинет, — произносит Руслан.
Уходит, оставив незакрытой дверь.
Поднимаюсь с трудом. Шмыгнув носом, иду к нему. Вся сопливая, мне бы высморкаться. Ай, да плевать! Плевать!!!
— Что? — с вызовом в голосе спрашиваю я, войдя.
А голос — премерзкий. Плаксиво-писклявый… Держусь из последних сил, чтобы снова не разрываться в голос. Смотрю на него.
— Присядь.
Заставляю себя подойти. Опускаюсь на стул. Пальцы дрожат. Комкаю край платья, чтобы хоть чем-нибудь занять руки.
— Наташа, — мягко произносит Руслан. — Алла позвонила мне, сказала, что ты написала заявление.
— Да.
— Что ты делаешь, а?
С трудом проглатываю ком в горле.
— Увольняюсь.
— Зачем?
— Не хочу… больше здесь работать.
— Наташ, давай поговорим.
Смотрю на него. Исподлобья, глотая слёзы.
— О чём? О чём мне теперь с тобой говорить?
— Я не могу становиться отцом, Наташ, — вдруг говорит он.
В его взгляде мелькает что-то такое, отчего я замираю. Какая-то боль.
— Что значит — не можешь? — взволнованно спрашиваю я.
— То и значит. Ты точно уверена, что ребёнок от меня?
Его вопрос ввергает меня в шок.
— Ты дурак, что ли, совсем? — забыв про всякую субординацию, спрашиваю я. — Это очень обидно…
— Успокойся, я просто спросил.
— Я ни с кем, кроме тебя не спала! — выкрикиваю я.
Он хмуро смотрит на меня. Играет желваками.
— Громкость понизь, — жёстко произносит он. — И давай заканчивай с истериками.
Слёзы душат. Молчим.
— Я думал, что ты пьёшь таблетки, Наташ. Все, с кем я встречался — так делали. Я не люблю секс в презервативе и вовремя вынимаю…
— Значит вынул поздно.
— Возможно. Иногда трудно сдержаться.
— Ты мог бы обсудить со мной это…
— И ты могла.
Несмотря на то, что это резонно, я вновь задыхаюсь от обиды.
— Я тебе доверяла и поэтому…
Он жестом останавливает меня.
— Давай не будем обмениваться претензиями. Я тебе верю. И предлагаю разумный вариант.
— Так ты не можешь иметь детей или "может быть позже", как ты сказал, когда только узнал? Я перестала тебя понимать, Руслан…
— И могу и не могу. Ты меня выслушать можешь? Без истерик и слёз?
Стараюсь взять себя в руки. Но меня откровенно трясёт.
Руслан встаёт, подходит к кулеру, наливает в пластиковый стаканчик воды и приносит мне.
— Спасибо….
Вода помогает немного успокоиться.
Руслан стоит у окна, оперевшись пятой точкой на подоконник. Руки сложены на груди, взгляд хмурый.
— Могу, — допив, говорю я, и ставлю пустой стаканчик на стол. — Могу выслушать.
Он начинает говорить не сразу. Какое-то время смотрит в стену. Затем переводит взгляд на меня и как-то глухо произносит:
— Ты спрашивала про шрам, Наташ. У меня порок сердца. Страшно становиться отцом, когда ты просыпаешься с мыслью о том, что возможно сегодня твой последний день жизни. Разные врачи дают разные прогнозы. И невозможно становиться отцом, когда ты женат. Тем более на женщине, которая прикована к постели. И которая хотела стать матерью. Да, я признаю, не надевать презерватив с тобой — было безответственно. Но я не думал, что аборт для тебя — такая проблема.
Впечатление, что каждое его слово бьёт мне по голове чем-то тяжёлым…
— Я вообще не сталкивался с такими, как ты. У меня было много женщин, но они не относились к этому так. Они воспринимали аборт иначе. Да, ты — любовница. Но слово "любовница" — от слова любить. Я влюбился в тебя с первого взгляда. Но это не повод рожать вместе детей. И, насколько я помню, я в тебя не кончал.
— Я тебе не изменяла…
— Я же говорю — я верю. Бывает и так. Уже было. И никаких проблем не было. И я не думал, что ты воспримешь мои слова так болезненно. В клинике, в которую я хочу тебя отвезти — врачи очень высокого класса. Они не навредят. И я понимаю… Теперь понимаю, что после этого — ты от меня уйдёшь. Но оставлять ребёнка нельзя.
— Я сама его воспитаю…
Он качает головой.
— Речь не об этом. Просто нельзя. Рожать его — ещё более безответственно, чем заниматься сексом без презерватива, Наташ.
— О чём ты?
— Он тоже может родиться с пороком сердца. И вероятность этого — высока.
