Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
Милиционер вздохнул, кивнул, но все же уточнил:
– Карточки-то есть?
– Ага, оформили.
– А там есть куда?
– И там есть, – успокоил заботливого милиционера Юрка. – Да вы не бойтесь за нас, мы справимся.
– Ну-ну…
Портсигар Юрка показывать не стал, милиционеру ни к чему, а им пригодится обменять на хлеб.
– Банда орудует. Выясняют, где в квартирах что есть, где люди ослабели, врываются, грабят. Орудуют ночью, особенно во время бомбежек. Поймать хотя бы одного, он бы остальных выдал. Они трусливые, могут только против тех, кто слаб. Хотя, думаю, в ваш дом пока не сунутся.
Все равно было решено не просто закрыть свою дверь, но и подпереть изнутри. Женя вдруг сообразила:
– А если дядя Миша придет?!
Отодвинули уже подтащенный к двери стол, красным карандашом крупными буквами Юрка написал прямо на двери:
«Дядя Миша, стучите громче».
– Юрка, а если будут стучать, как мы поймем, что это дядя Миша, а не бандиты?
– Ты права, нужно по-другому, – согласился Юрка. – Подождите, я быстро вернусь.
Он ушел через черный ход и вернулся оттуда же. Те минуты, что Юрка отсутствовал, показались вечностью. Женя вдруг поняла, как спокойно ей под защитой приятеля.
– Где ты был?
– Написал, чтобы дядя Миша прошел через наш ход.
– А он знает?
Юрка хихикнул:
– Он когда после гулянки поздно возвращался, то проходил черным ходом прямо в кухню, чтобы бабушка не слышала. Свистел под окном, я ему открывал. А потом Осиновецкие свой шкаф в кухню притащили и дверь закрыли. Но дядя Миша уже учился и дома не жил. Знаешь, нам тоже надо поживиться в соседской квартире, взять кое-какие вещи. Вдруг придется на толкучке менять?
– Какой толкучке? – удивилась Женя.
– На толкучке сейчас можно обменять хорошую одежду на еду.
– Кто нам поверит, что одежда наша?
– А мы скажем, что мама послала, сама уже встать не может, вот нас и отправила.
– Вот они за нами и придут, чтобы забрать остальное.
Юрка задумался, да, подруга права…
– А мы скажем, что мама на работе, а дома папа, который на побывку с фронта пришел. И дядя тоже дома. Нас ждут.
– Те, кто на побывку приходят, сами еду приносят, а не ждут, когда их дети накормят.
– Ты права, рассуждаешь, как взрослая, а я, как ребенок. Но вещи взять все равно надо, растащат же. Тетя Валя и утащит.
Поднявшееся было настроение испортила встреча с тетей Валей, которая теперь живо напоминала им о грабителях.
– А где ж вы теперь-то? – сообразила поинтересоваться дворничиха.
– У моей тетки в соседнем доме, двоюродной тетки, – соврал Юра и сквозь зубы прошипел Жене: – Про черный ход ей не говори, снова проболтается.
Женя кивнула.
Они больше не верили никаким дворничихам, которые могут проболтаться, выдать и не защитить.
И снова ошиблись, как с Ангелиной. Тетя Валя погибла, вытаскивая из огня девочку в соседнем доме, куда угодил снаряд. Девчонку вытащила, а сама сгорела как факел. У нее остались свои дети.
У черного хода из кухни имелись еще преимущества – он выходил в соседний двор, а дом напротив был разрушен бомбой. Это позволяло не ходить мимо тети Вали и наведываться на развалины в поисках чего-то горючего. Юра, Женька и Павлик с ними умудрялись отковыривать деревянные обломки. А еще на развалинах они набирали снег. Свежевыпавший снег превращался в почти чистую воду, которую можно даже пить. И это тоже удобно, ведь до Карповки далеко.
До войны это было совсем недалеко, Женя с папой и мамой не раз ходили и в зоосад, и в Ботанический сад пешком, но тогда была хорошая погода, не было голода, ледяного ветра и артобстрелов. А главное, были мама и папа.
Но сейчас даже квартал до Карповки казался огромным расстоянием. А там ведь еще нужно спуститься по обледенелым ступеням, дождаться своей очереди и, набрав воду в узкой лунке, умудриться по тем же ступеням подняться обратно, стараясь не расплескать. Каждая пролитая капля превратится в лед и осложнит подъем следующим людям.
А потом в обратный путь с ведрами, поставленными на саночки, с чайниками, бидончиками, кастрюлями… И наверх, в свои квартиры, тоже по обледенелым лестницам.
Радовались те, у кого прорывало водопровод во дворе или на улице, там хоть можно продолбить лунку и черпать рядом с домом. Повезло и тем, у кого рядом были прачечные, там тоже трубы прорвало или даже краны остались, пусть все замерзло, но лед ведь откалывать можно. О том, что будет весной, не думали, дожить бы до этой самой весны…
Кроме снега, часто с копотью, Юра с Женей сначала брали воду из той самой воронки перед парадной. Конечно, пить ее нельзя, зато умываться можно. А для супа несли с Карповки. Дважды ходили даже на Неву, вернее, Малую Невку, но туда далеко.
Это ничего, это терпимо.
Главное – скоро, совсем скоро за ними придет дядя Миша, чтобы увезти на своем буере на Большую Землю. Там есть еда и почти нет воздушных тревог. Надежда давала силы жить.
Однажды Юра вдруг предложил:
– Знаешь, надо вспомнить всех-всех, о ком мы знаем, и записать.
– Зачем? – удивилась Женя.
– Кончится же эта чертова война когда-нибудь, а мы уедем на Большую Землю и можем забыть кого-то.
– Но если мы сейчас вспомним, то потом все равно можем забыть.
– Надо записать. У меня там были тетрадки, я принесу. И карандаш, – рассудительно заявил Юрка.
Начали вспоминать, конечно, сумбурно – мам, погибших на фронте пап, Юркиных сестричек Таню с Олей, бабушку, Станислава Павловича…
– Давай вспоминать и записывать по очереди – кто когда умер хотя бы приблизительно.
– Ты права, Жень, так лучше и надежней. И причину будем указывать, отчего умер.
– Причина одна – война!
Юра смотрел на подругу с удивлением. Он привык считать Женьку маленькой девочкой, которую нужно опекать, не давать в обиду и учить уму-разуму. Но сейчас рядом сидела повзрослевшая Женя, которой только по метрике было десять лет, а по пережитому все сто. Как и ему самому.
Станислав Павлович прав – их детство закончилось с началом войны, но юность или молодость так и не наступила, для нее не было времени, дети поневоле стали умудренными опытом взрослыми, а кто-то сразу стариками.
Вместе с тетрадкой, в которую они заносили свои воспоминания, Юрка притащил альбом с довоенными фотографиями. Даже не альбом, а толстую конторскую книгу, в которую заботливой рукой Юркиной бабушки вклеивались уголки для фотографий, а потом вставлялись и сами снимки.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
