– Вы поедете за этим человеком. Ясно? Я хочу знать, куда же он все-таки каждый день ездит…
Я шла по аллее парка, вдоль которой гордо красовались голубые головки расцветшей гортензии. Рододендроны – огненно-красные, белые, розовые – вытянулись до пятидесяти футов и крепко переплетались с орляком, сиренью, красным буком. Да, с тех пор как умер старый принц де Тальмон и я отослала последнего садовника, парк опустел, зарос. Впрочем, именно этого я и желала. Мне не нравились подстриженные, геометрически правильные, выхоленные уголки природы. Я любила свободное, полудикое буйство растительности.
С тех пор, как ушли из жизни бывшие владельцы Сент-Элуа, парк очень изменился. Дорожки чисто выметены, но огромные деревья, вековые, могучие, стоят не шелохнувшись, как в лесу. Глубокие тени залегли между ними, солнечные лучи почти не проникают сквозь густую листву. Все больше и больше затягивается высокой пушистой травой пруд с плавающими на его поверхности лилиями. Я присела на берегу, заросшем цветами и травой, залитом ярким солнцем. Отсюда парк казался еще более глухим, величавым и таинственным.
Рядом среди вьюнка и мелких китайских роз копошилась Аврора. Совсем как маленькая синеглазая фея Кренского озера… Я смотрела на нее с нежностью. Кто дал ей такое имя? Услышать что-либо подобное можно было в блестящих аристократических салонах или среди оригинальных актрис, но здесь, в дикой бретонской деревушке, где никто по-французски и говорить не умел, – это было очень удивительно…
Девочка очень подружилась с Маргаритой и всеми обитателями замка. Даже старый строгий Жак часто катал ее на своем большом сапоге. Кухарка задаривала ее сладостями. Может быть, из-за такого дружелюбного отношения Аврора нисколько не тосковала по своей былой жизни. Как я и обещала, девочке сшили много красивых платьев, и она щеголяла в них теперь не хуже любого аристократического ребенка. Только с экономкой Жильдой у нее не сложились отношения. Жильде очень не нравилось то, что Аврора топчется в куртинах и беспощадно срывает розы – одну из главных гордостей Сент-Элуа.
Я привлекла девочку к себе, ласково обняла, поцеловала в волосы – они пахли свежескошенной травой… Нам не удалось побыть вместе. Из замка примчался мальчишка с известием о том, что к воротам Сент-Элуа подъехала роскошная карета. Наверняка приехал какой-то аристократ или даже мой отец…
Гримаса недовольства возникла у меня на лице. Я была в домашнем, слишком открытом платье, волосы, скрепленные лишь двумя шпильками, свободно падали на плечи… Вид соблазнительный, но чересчур вольный. Ах, не все ли равно. Я стащила туфли с ног, чтобы легче было бежать.
В самом конце аллеи я столкнулась с вернувшимся Жаком.
– Фирно ездит к Крессэ, – произнес он, отдуваясь. – Я расспрашивал слуг, он там каждый день бывает. А нынче они заперлись с виконтом в комнате. Больше я ничего не видел.
– Вот оно что…
Неожиданная догадка пронзила меня… Мне нужно было сразу понять, что виконт и Фирно – одна компания! Они оба укрывают контрабандистов…
– Никому не говорите об этом, Жак… Вы не знаете, кто приехал?
– Ваш отец, мадемуазель. Со всем семейством.
Впрочем, я уже и так видела это самое семейство, прогуливающееся перед домом. Старая маркиза в огромном напудренном парике, моя невзрачная мачеха в голубом бархатном платье… Чуть поодаль беседовали мой отец и герцог де Кабри. Итак, моя свобода закончилась. Я снова вынуждена буду видеть этого человека…
Я подошла ближе, нехотя поклонилась, так же нехотя вытерпела объятия и поцелуи, полагающиеся при встрече, выслушала, как благотворно действует на меня воздух провинции…
– Как утомительна была дорога! – стонала маркиза де л'Атур.
– Вам приготовят комнату и ванну, тетушка. Вы отдохнете.
Мне не нужно было делать какие-то распоряжения. Маргарита уже командовала вовсю служанками. Можно было не беспокоиться: во время обеда на столе будет стоять ровно столько приборов, сколько нужно.
– Вы чем-то встревожены, – сказал отец. – Чем же?
Я промолчала. Причина для беспокойства действительно была. Я имела все основания опасаться, что приезд отца и герцога де Кабри помешают моей свободной жизни, а особенно – встречам с виконтом, которые так случайно происходили в Бросельянде…
– Если вы встревожены нашим приездом, то не беспокойтесь. Мы же свои люди, а не гости. А вы разве ходите босиком?
Не отвечая, я надела туфли. Босиком мне действительно было удобно ходить, эта привычка осталась еще с Тосканы.
– Я не хочу вас стеснять, – с улыбкой произнес отец. – Ходите как вам нравится. Вы в любом наряде ослепительно красивы. А сейчас… сейчас вы просто сияете.
«Зато ты – не особенно», – вдруг неприязненно подумала я, замечая, что даже улыбка не может скрыть озабоченности на лице отца. Как все-таки неприятен их приезд… Я ведь только-только начала ощущать себя свободной.
Я заметила также, что между отцом и герцогом нет больше той дружбы, которая раньше всем бросалась в глаза, и, хотя они стараются делать вид, что ничего не произошло, это всем ясно.
– Как я вижу, Сюзанна, вы прекрасная хозяйка, – с улыбкой заметила мачеха. – Кажется, вы любите английский стиль?
– Да, немного, мадам, – отвечала я рассеянно.
Герцог де Кабри вдруг предложил мне руку и сделал это так демонстративно, что я не смогла притвориться, что не замечаю его жеста.
– С вашего позволения, мы пройдемся по парку, – церемонно объяснил он, – нам необходимо поговорить.
Мы пошли по направлению к пруду, однако он словно воды в рот набрал. Я тоже молчала.
Сказать ему все до конца или нет? Я была уже почти готова к этому, но представление о том, какой будет скандал, останавливало меня. Мое короткое слово «нет» вызовет целую бурю… А мне так хотелось покоя и беспрепятственных встреч с виконтом де Крессэ.
– Что же вы молчите, мадемуазель? – спросил герцог тоном оскорбленного человека. – Хотя бы для приличия скажите что-нибудь…
– Это вам было угодно говорить со мной. Так говорите же.
– Я полагаю, мы не в ссоре? – произнес он странным голосом, который напомнил мне отца Жозефа из монастыря.
– Если вы предпочитаете забыть нашу размолвку, то это ваше дело, сударь.
Я пыталась косвенно дать ему понять, как он мне безразличен, но он не понимал или не желал понимать.
– Надеюсь, сегодня вы в порядке и с вами не случится истерики? – едко спросил он, надеясь обидеть меня.
– Конечно, если вы будете вести себя прилично, как и подобает вежливому кавалеру, и больше не позволите себе назвать меня на «ты».
– Я не затем сюда приехал, чтобы выяснять ваше отношение ко мне, мадемуазель, – произнес герцог, – оно мне, к сожалению, достаточно хорошо известно. Я приехал, чтобы серьезно поговорить с вами.
