31 июля Карл VII с придворными гостит у своих четырех дочерей в замке Тайбур. Жак Кер остановился в доме друзей неподалеку от замка. Вдруг, без всякого предупреждения, к ним в дом врываются люди короля и, к величайшему удивлению и недоумению Жака, арестовывают его, обвиняя в убийстве Агнессы Сорель!
Столь абсурдное обвинение выдвинула Жанна де Вандом, жена одного из должников Жака Кера. Отличился и другой его должник, итальянец Якопо Колонна. Эти двое подписали заявление под присягой о том, что Агнесса Сорель была отравлена одним из свидетелей ее завещания. Только никто не раскрывает Жаку Керу, какие доказательства имеются в подтверждение такого странного утверждения.
Жак требует привести к нему адвоката, представителей короля, любого человека, который выслушает его. Вместо этого купцу завязывают рот, чтобы заглушить его протесты, и, усадив со связанными за спиной руками на коня, поспешно увозят, чтобы предать суду.
Глава 25
Что за кошмар? Эти два обвинителя – всего лишь мелкие придворные. Мне нечего с ними делить! Но что же тогда случилось?
Куда меня везут? Почему мне завязали рот и скрутили руки как преступнику? Что происходит?
Мы скачем очень быстро, и, как мне кажется, уже несколько часов. Мне послышалось, будто кто-то из этих людей упомянул Пуатье. Я хорошо знаю эту страну. Путь в Пуатье далек и тяжел. И если мы действительно туда направляемся, то проведем в дороге дня два. Что ждет меня там? Меня развязали и накормили, но никто не разговаривает со мной. Спать мне приходится на обочине дороги, и поутру мы снова трогаемся в путь.
Проходят сутки, и ночью я слышу, как захватившие меня люди говорят, что мы уже прибыли на место. Они надевают мне на голову колпак и крепко завязывают рот, чтобы я не смог ни разглядеть их, ни закричать. Меня стаскивают с коня и ведут сначала по неровному грунту, а потом вниз по каменной лестнице. Я слышу, как звенят их шпоры, а потом улавливаю скрип открывающейся двери, и меня заталкивают внутрь. И только тогда с меня снимают колпак и развязывают мне рот. Я узнаю своих захватчиков: они из королевской стражи. Обращаться к ним бессмысленно – они выполняют свой приказ. Дверь за мной наглухо запечатывается, и я в темноте опускаюсь на грязный пол.
У меня голова идет кругом. Но, несмотря все эти унижения, я должен сохранить спокойствие и собраться с мыслями. Похоже, Марсэ не зря волновалась из-за моего друга-законника. У женщин чутье на подобные вещи.
Меня, как одного из трех свидетелей завещания Агнессы Сорель, обвиняют в том, будто бы я был тем самым человеком, который ее отравил. Интересно, двое остальных тоже арестованы? Этьен Шевалье и доктор Пойтвин? Этьен всегда был для Агнессы близким человеком, ее преданным другом и защитником. Он ничего не выиграл, а только потерял с ее смертью. Он точно невиновен. Пойтвин – человек верующий и личный лекарь королевы, удостоенный ее доверия. Если Агнесса была отравлена, то у него было достаточно возможностей сделать это еще в Лоше и не пускаться с ней в тяжелое путешествие в Жюмьеж. Вся ее прислуга знала, что он лечил Агнессу от разных внутренних недугов. Но зачем ему было ее отравлять? Он лично ничего не выгадывал от ее смерти.
Я – третий свидетель ее завещания, но обвинять меня – полная нелепость! Агнесса была моим другом, моей лучшей покупательницей; сколько клиентов она ко мне она привела! Какой мотив мог мной руководить? И почему вообще кто-то слушает этих двух придворных? Откуда им знать, что происходило в близком окружении короля или в покоях Агнессы в Жюмьеже?
Ну, конечно! Какой же я глупец! Да ведь при дворе всем на руку избавиться от меня. Там же не осталось никого, кто бы не был мне должен, не считая дофина! Хотя из тех, кому смерть Агнессы Сорель была выгодна, он – единственный ненавидел ее больше всех. Возможно, Людовик страдал из-за позора своей матери – ведь ни один монарх прежде не признавал и не чествовал так открыто свою любовницу. Однако он находится далеко, в Дофине, да и в его причастность к смерти Агнессы верится с трудом. Или я все же ошибаюсь? Кто бы еще отважился навлечь на себя гнев, немилость и месть короля? Мог ли Людовик приказать кому-то из близкого окружения Агнессы дать ей яд, когда она лежала ослабевшая после тяжелых родов?
Три года назад дофин покинул двор, прилюдно угрожая жизни Агнессы. Та неприглядная сцена запомнилась всем. Как бы там ни было, именно Прекрасная дама стала причиной его отлучения от двора; именно она узурпировала его место при троне. Народ не любит дофина, но зато дофин очень любит власть и с откровенным нетерпением ждет, когда придет его черед править. Но убивать Агнессу? Зачем? Да, ни у кого другого не было более веского мотива, чем у Людовика, ослепленного ненавистью к возлюбленной короля до такой степени, чтобы желать ей смерти. К тому же, избавившись от Повелительницы красоты, дофин мог рассчитывать на возвращение ко двору, чего так старалась не допустить Агнесса мольбами и уговорами короля. Да, я уверен – Людовик мог ее убить… Может быть, меня считают его сообщником, решившим подобной «услугой» обеспечить себе положение при дворе будущего правителя?
Известно ли королю о моих тайных делах с дофином? Но если дофин действительно хотел бы убить Агнессу, он мог бы сделать это гораздо более простым путем, не привлекая меня в соучастники! Людовик – единственный из всех высокопоставленных и влиятельных людей в этой стране, который не должен мне денег и не обязан мне за ту или иную услугу. Тогда какой ему смысл меня обвинять? Разве я не был бы полезнее ему живым – как был полезен королю Карлу на протяжении всего его правления?
Убийства не столь уж редкая вещь в королевских кругах. При жизни короля их было несколько: убийство двух его дядьев, красавца Людовика Орлеанского и Жана Бесстрашного, герцога Бургундского; затем почти достоверное отравление двух дофинов до того, как их младший брат Карл, наш король взошел на престол – обоих убили из-за их места в линии престолонаследия.
Кому еще может быть выгодна смерть Агнессы? Что ж, есть еще Антуан де Шабанн, граф де Даммартен и приближенный к королю придворный. Ему не составило бы труда намекнуть Карлу, что Людовик использовал меня – Жака Кера, поставщика всего и каждому, – чтобы отравить Агнессу. И все же, здравый смысл не позволяет мне подозревать ни дофина, ни Антуана.
Я должен отбросить эти мысли и поверить доктору Пойтвину, который заявил нам в соседней с покоями Агнессы комнате, что она умерла из-за того, что подорвала свое здоровье во время поездки из Лоша в Жюмьеж. Как бы ни было это ужасно, но ее организм, ослабленный изнурительным путешествием, не справился с последствиями тяжелых родов и кишечными паразитами. Я ведь тоже тогда в Жюмьеже, увидев приехавшую Агнессу, грешным делом подумал, что она очень слаба и может умереть во время родов. Тогда почему кто-то посчитал, что ее нужно непременно отравить? Ее организм и так бы не смог побороть все болезни.
Кто бы ни желал уменьшить благотворное влияние Агнессы Сорель на короля, он должен был знать о его влечении к Антуанетте и понимать возможные последствия кончины Повелительницы красоты. А кому смерть Агнессы принесла большую выгоду, как не этой даме и ее любовнику, а теперь мужу? Мне следовало бы узнать мнение Марсэ на этот счет – она понимает влияние женщин на мужчин лучше меня. Но позволят ли мне повидаться с ней? И все же мне слабо верится в то, что Агнесса была отравлена.
