Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
– Оставь, дурак, это портрет матушки нашей императрицы, – отвечал Орлов и при этом приложился к портрету.
– Потемкину дает за то, что города берет, а тебе, видно, за то, что дураков в лоб щелкаешь.
Орлов так взбесился, что чуть не убил дурака.
Оспы Екатерина боялась всю жизнь. Именно от оспы умерла ее двухлетняя дочь от Понятовского – Анна. В мемуарах Екатерина часто описывала страшные рубцы, которые видела на лицах переболевших.
Болезнь эту пытались прививать уже в течение нескольких веков, но способы были слишком грубы и нередко люди заболевали именно от прививки. Английский врач Томас Димсдейл усовершенствовав вакцину, причем опыт провел на собственном сыне. Опыт этот оказался успешным и получил известность. Российская императрица заинтересовалась открытием и пригласила английского врача в Россию. Убедившись, что он не шарлатан, а действительно разбирается в этой болезни и умеет ее лечить, Екатерина решила первой привить оспу себе. Ее лихорадило около двух недель, у нее болело горло и опухали лимфоузлы, но потом недомогание прошло, и она могла чувствовать себя защищенной от этого недуга. Следом за ней прививку сделали ее сыну – великому князю Павлу Петровичу.
«Екатерина Великая, щедро жалуя доктора Димсдаля за его старание и успехи в прививании ей самой и ее любезному сыну оспы, не забыла и того семилетнего Александра Данилова, сына Маркова, от которого доктором была взята оспенная материя и благополучно привита ее величеству. Она вспомнила, какова была печаль отца его и матери, которые непременно были уверены, что должны были после этого лишиться своего любезного и единственного сына. Она вспомнила жалостные стенания матери и ее просьбу к доктору, чтобы он не брал оспы от ее сына, который у них был один.
Она вспомнила также и великодушную речь отца, который уговаривал жену свою повиноваться ежели не сему господину доктору, то по крайней мере монархине, которая властна не только у них сына отнять, но и их жизнь; поелику доктор Димздаль рассказал тогда сию трогательную историю императрице. Она это помнила и, желал вознаградить их печаль своею милостию и благоволением, всемилостивейше жаловала оному Александру Данилову Маркову дворянское достоинство ему и его потомкам; а спустя несколько времени после своим высочайшим указом повелела она оному Маркову называться Оспенным, а не Марковым».
Рассказал В. И. Протасов
При Екатерине возникли первые дома для престарелых и калек, детские дома. Однако у этого благого дела была и оборотная сторона: беспризорные дети чаще всего были детьми проституток, больных сифилисом. Выкармливать этих младенцев за плату отдавали крестьянкам в окрестных деревнях. Те заражались от младенцев и, в свою очередь, заражали своих собственных детей. Сифилис приобрел характер эпидемии, и для его лечения даже пришлось открыть больницы.
Императрица-драматург
«Я не могу видеть чистого пера без того, чтобы не испытывать желания немедленно окунуть его в чернила», – признавалась императрица в письме Гримму. Однако по-русски Екатерина писала с ошибками. Оправдывала она это тем, что Елизавета не дала ей учиться. «Голубчик, – писала она Потемкину, – при сем посылаю к Вам письмо к графу Алексею Григорьевичу Орлову. Если в орфографии есть ошибка, то прошу, поправя, где надобно, ко мне возвратить».
Екатерина оставила после себя множество сочинений. Ее комедии написаны простым разговорным языком. Остроумные, забавные и довольно едкие, они высмеивали человеческие пороки: ханжество, лицемерие, скупость, суеверие – и долгое время шли на сцене, пользуясь успехом и переиздавались даже спустя сто лет. Вот отрывок из пьесы «О, время!», где она устами служанки описывает ханжу-госпожу:
«Непустов: Слышал я, что госпожа твоя ханжит много, a о добродетелях ее мало я слыхал.
Мавра: Правду сказать, и я много о том говорить не могу. О посте и воздержании твердит она всем своим людям весьма часто, а особливо при раздаче месячины и указнаго. Сама ж иногда столько прилежности к молитве не показывает, как в то время, когда, приходя к ней, должники требуют от нее, за забранные по счетам товары, платы. Она, швырнув одиножды в меня молитвенником, столь сильно голову мне расшибла, что я с неделю лежать принуждена была; а за что? за то только, что я пришла во время вечерни доложить ей, что купец пришел за деньгами, которые она, заняв у него по шести процентов, отдала в рост по шестнадцати со ста. “Проклятая безбожница, – кричала она на меня, – такой ли теперь час? Пришла ты как сатана искушать меня светскими суетами тогда, когда все мысли мои заняты покаянием, и от всякого о свете семь попечешя удалены”. Прокричав с великим сердцем сие, бросила мне в висок книгу. Посмотрите, и теперь еще знак есть; но я мушкою залепливаю его. Не можно никак к ней примениться: странный весьма человек; иногда не хочет, чтоб ей говорили, а иногда и в самой церкви сама без умолка и без конца болтает. Говорит, что грешно осуждать ближнего, а сама всех судит, о всех переговаривает; особливо молодых барынь терпеть не может; и кажется ей, что они все не так делают, как бы по мнению ее делать надлежало».
Екатерина II была одной из тех, кто положил начало высмеиванию В. К. Тредиаковского. В 1766 году, наконец, вышла его поэма «Тилемахида». Екатерине могла не понравится одна из историй, изложенных в поэме, усмотрев в ней намек на себя саму: наложница Астарвея погубила царя Пигмалиона, чтобы самой занять его престол. «В теле прелестном она имела разум прекрасный», «ум, однако, скрывал худую чувственность хитро». В отличие от Екатерины Астарвее не удалось завладеть троном, и толпа поволокла ее про грязи «за космыни» в мрачную темницу, где она покончила с собой.
Митрополит Евгений, составляя «Словарь светских писателей», рассказал, что «при императрице Екатерине II в Эрмитаже установлено было шуточное наказание за легкую вину: выпить стакан холодной воды и прочесть из “Тилемахиды” страницу, а за важнейшую – выучить из оной шесть строк».
Не удовлетворяясь общением с народом через сцену, Екатерина в 1769–1770 годах вздумала издавать журнал. Назывался он «Всякая всячина». Номера состояли из нескольких листков форматом в половину страницы школьной тетради. Тираж в начале был около полутора тысяч экземпляров, а последние номера – чуть более 500 экз.
В журнале публиковались многие известные литераторы того времени, но наиболее значительные по общим установкам и содержанию статьи принадлежали самой императрице, хотя, разумеется, печатались они без подписей. Первый тираж распространялся бесплатно. Он начинался словами: «Сим листом бью челом; а следующие впредь изволь покупать».
Принято считать, что издание это было беззубым и лицемерным, но именно на его страницах впервые в России была напечатана статья с осуждением жестокостей крепостничества. Называлась она «Мне случалось жить в наемных домах…».
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
